Не удержался, утащил

26.12.2010 в 19:05

Пишет  SS-93:

Пришествие
Автор: Aneris
Рейтинг: PG
Жанр: Humor
Персонажи: Геральт, другие
Размер: 1 351 слов

читать о том, как "Последним штрихом к портрету была ведьмачья запасливость. Рука в тяжелой перчатке тянула в карман все, что ни попадя. Ведьмак в своих поисках обошел всю деревню, вынеся под шумок что не было приколочено гвоздями. Ладно, зачем ему могли понадобится деньги, кольца, еда, спиртное и оружие аборигены еще могли догадаться. Но нафига воин утащил свежестиранную красную шаль бабки Велески, потрепанные книги, кучу факелов, две коробки игральных костей и твердокаменные кексики все той же Велески? "

Откуда он пришел, никто не знал. Просто однажды ночью, когда проклятый Зверь опять напал на жителей предместий Вызимы, охранников постоялого двора спас незаметно подошедший ведьмак. Легко расправившись со всеми баргестами, убийца монстров вошел в жизнь местных кметов на несколько недель.

Ведьмаки постоянно присутствуют в народных преданиях. Обычно это всякие страшилки на тему «Дедку Гришку загрыз упырь, а упыря загрыз монстробой» и «Было очень плохо, потом пришел ведьмак, и стало еще хуже, а потом он свалил, и наступила благодать».
Причем в преданиях члены ведьмачьего цеха оказывали свои услуги по столь демпинговым ценам, что их современным коллегам приходилось долго доказывать нанимателями, что вычищать гнездо грайверов за пару оренов – это благотворительность на грани идиотизма, и ни тем, ни другим убийцы чудовищ не страдают. К добру или худу, но о ведьмаках знали все. И до встречи с Геральтом каждый представлял монстробоя по своему.
По мнению церкви Вечного огня ведьмаки были чем-то между гулем и еретиком. В свое время Преподобный с кафедры зачитывал приснопамятный «Монструм» - памфлет посвященный «мерзким выродкам» Каэр Морхена, и просвещал народные массы в меру скромных сил. Как любой выпускник семинарии Ордена Вечного Огня, он делал это хорошо поставленным голосом, с выражением и подвыванием где следует. В его версии честный труженик серебряного меча и эликсиров выступал жутким мутантом, вырезающим целые деревни, грабящим старушек и пьющим кровь невинных младенцев.
«И услышьте меня, дети мои, ибо правду реку я. Мерзкие выродки, ведьмаками именуемые, есть твари противоестественные, одним своим существованием угрожающие всему, что нам дорого. От взгляда их злонесущего вянут посевы, жены дурнеют, немощь поражает мужей, а молоко прокисает в мгновение ока прямо в коровьем вымени. Отвратны на вид сии создания: глаза диявольские, клыки волчьи, морды препаскудные, а в штанах хвост припрятан. И несет от проклятых ядовитым смрадом, от которого поникает все живое!» - после таких проповедей суммы пожертвований резко возросли.
У женщин же - в основном молоденьких девушек - был немного другой взгляд на ведьмаков. Барышням они представлялись несчастными воинами, которым было не дано почувствовать на своей шкуре истинную любовь, счастье отцовства и прочие радости семейного быта вроде традиционной скалки когда приходишь за полночь. Этакий статный красавец с длинными светлыми волосами, так красиво развевающимися на ветру, со смешинкой в глазах и ироничным изгибом губ. И непременно в белой рубашке и высоких сапогах - вся остальная одежда может быть какой угодно, но что б рубашка и сапоги были! Большинство представительниц прекрасного пола считали, что красавчика-бедняжку стоило немедленно спасать, ведь именно в женских объятьях должно, наконец, оттаять ледяное сердце сурового бойца. Ведьмак обретет все то, что столь долго искал, - понимание, любовь, нежность, чистое белье и пирожки каждую среду. И оставит он свои скитания и осядет рядом со своей спасительницей. Будет пахать, сеять и пить по воскресениям – все как у людей. Тем более весь этот нечеловеческий ореол и слухи о необычайной выносливости и силе выпускников Каэр Морхена…
И уж больно много было историй - преимущественно скабрезного свойства - о ведьмаках и девицах, ведьмаках и женщинах и даже ведьмаках и почтенных матронах. Ах, это так интригующе!
Дети предместий, травмированные проповедями Преподобного и романтическими причитаниями старших сестер и кузин, представляли себе ведьмака в виде вооруженной двумя мечами смеси силача Большого Фреда из таверны, щербатой тетки Маришки и хряка-медалиста старосты (причем последний был симпатичнее первых двух вместе взятых): такой же большой, слюнявый, косолапый и надрывно визжащий.
Простые мужики о ведьмаках в своей жизни не задумывались и просто работали, не заморачиваясь ни по какому поводу, кроме изменения цен на продукты и самогон. На все остальное им, в принципе, было плевать - у них поле еще толком не вспахано, не прополото - тут не до всяких пришлых убийц чудовищ.
Но вот настало темное время – в предместья Вызимы пришел Зверь. Мерзкая тварь убивала всех, кто попадался ей на пути, мерзко воняла серой и призывала себе в помощь баргестов, переводя на них все собачье поголовье деревни. Последнее было странно и удивительно: ладно, волкодавы трактирщика Олафа сами были еще теми страхолюдинами, но каким образом из мелкой заморской собачонки пуделя, принадлежавшей Преподобному, получилась здоровая мускулистая зверюга с метр в холке? После этого прецедента жрец еще больше взъелся на потустороннюю гадину, а селяне были рады внезапно появившемуся ведьмаку, как родному. И, как оказалось, никакие ожидания местных жителей не оправдались.
В реальности великий Геральт из Ривии, Белый волк, Белоголовый ведьмак и Блавикенский мясник оказался долговязым, поджарым, даже худым мужиком, хмурым и давно небритым. Приснопамятные длинные седые волосы явно были немыты уже которую неделю и свисали жалкими сосульками. Потрепанная, местами подлатанная куртка, когда-то белая, а сейчас основательно заляпанная рубашка, штаны, высокие сапоги и куча ремней и сумочек. На лице застыло выражение усталости от всего мира в целом и от вас, дорогой собеседник, в первую очередь. Обещанного Преподобным хвоста, на первый взгляд, не наблюдалось, зато запах был, причем ядреный. От ведьмака пахло спиртом (хотя и трезв был на вид, как стеклышко, но кто ж его знает!), потом, дорожной грязью и еще чем-то странным и непонятным. Концентрация этого «фимиама» была столь значительна, что пока путник наконец не посетил баню, мухи дохли на лету.
К крови невинных младенцев, вопреки ожиданиям, чужак интереса не проявлял, зато девичьи шейки оценил по достоинству. Несмотря на не шибко презентабельный вид, ведьмак оказывал на всех представительниц женского пола прямо таки гипнотическое воздействие. Они собирались вокруг него, как пчелы вокруг меда, естественно, прикрываясь калитками и дверьми, случайно проходя мимо и даже бесстыдно флиртуя на ходу. Белоголовый реагировал на это спокойно, изредка легонько улыбаясь, чтобы поддерживать интерес. Скоро все окрестные грядки с тюльпанами, кусты сирени, розы у церкви и прочие цветы, вплоть до полевых, были переведены ушлым парнем на букеты или ведьмачий гербарий. Селянки краснели, млели и хорошели прямо на глазах, несмотря на все угрозы Преподобного. Уж на что, а на непонятость и одиночество ведьмак не жаловался, нагло опровергая все слухи о том, что де все в их цеху обязуются соблюдать целибат и прочие дурные обеты.
Последним штрихом к портрету была ведьмачья запасливость. Рука в тяжелой перчатке тянула в карман все, что ни попадя. Ведьмак в своих поисках обошел всю деревню, вынеся под шумок что не было приколочено гвоздями. Ладно, зачем ему могли понадобится деньги, кольца, еда, спиртное и оружие аборигены еще могли догадаться. Но нафига воин утащил свежестиранную красную шаль бабки Велески, потрепанные книги, кучу факелов, две коробки игральных костей и твердокаменные кексики все той же Велески? Вопрос остался без ответа, зато было доказано, что все эти байки о ведьмаках-бессеребрениках явно не стоили и выеденного яйца.
Беловолосый не ограничился простым мародерством по пустым и еще обитаемым домам. Все окрестные поля были обойдены и все мало-мальски ценные травы оборваны. Олаф предположил, что парень решил заняться заготовкой сена – иначе зачем ведьмак таскал с собой чуть ли не охапку всякой травы? Кстати, на траве чудак не остановился. Тетку Морену стошнило, когда ее, припозднившуюся, почти поймали утопцы, а белоголовый ее спас. Плохо несчастной стало из-за того, что исполнив свой ведьмачий долг, спаситель тут же на месте начал буквально разделывать трупы нечисти, вырезая у них мозг и рассовывая его по карманам. А уж эти его походы к ведьме Абигайл со связкой голов баргестов чего стоили… После этого ведьмачья популярность на некоторое время сильно упала, но потом девки немного отошли и взялись за старое.
Ну и как не упомянуть напоследок милые маленькие увлечения монстробоя – кости и кулачные бои. В первый же день пребывания белоголовый неплохо нажился, победив всех до единого борцов из таверны Олафа. После того, как с ним начали отказываться биться, он всего лишь пожал плечами и достал набор игральных костей. В азартных играх ведьмак оказался столь же хорош, как и в боевых искусствах. Быстро обобрав до нитки парочку купцов, которые не осмотрительно согласились с ним играть, Геральт продолжил свое черное дело, прогулявшись по окрестностям. Одо, Микула, торговец Харен – и это только не полный список «жертв». Самым забавным в сложившейся ситуации было то, что, судя по всему, картами и кулаками ведьмак зарабатывал гораздо больше, чем серебряным мечом.
Когда Геральт пришел в предместья, селяне не были к этому готовы. Беспощадный убийца, вечный изгой, озлобленный мутант – вот кого они были готовы увидеть. Ведьмак не оправдал ничьих ожиданий. Он занимался своим делом, никому ничего не объясняя, пил, гулял с девушками, играл в кости и убивал монстров. Приход беловолосого сильно повлиял на жизни местных жителей, даже если они еще не осознали это в полной мере. И еще не подсчитали все потери.
Странные вещи случаются в этом мире.

@темы: солонку спер не побрезговал

---

картинкофлуд

Я таки утащу это к себе, хотя привычки такой не имею. Зацепило, да мне бы так но речь не об этом

Ульдор, с девиантарта упертый

(а как вставлять по-модному со ссылкой на галерею автора я не знаю)

---

Арнор - вопросец

Люди местные сами мы не добрые
расскажите плз для тех кто в танке
кто таки населял Эриадор и близлежащие земли
Встречала варианты:
- потомки племени Халет которые не дошли
- потомки народа Бора
- потомки народа Ульдора (или Ульфанга, не помню)

@темы: вопрос чайника корифейникам

---

О разделе Арнора (кратко)

А дело было так:

Маленькое пояснение
фактически конечно один из палантиров (тот который бракованный и показывал только море) был у эльфов, но формально принадлежал князьям Артедайна. Да, это непонятно что в карманах - палантиры) а башенка - Амон Сул

@темы: фанарт, История Средиземья в картинках

---

Флешмобь

Номер раз
1. Вы подаёте признаки жизни в комментах.
2. Я выбираю любую фотографию/картинку у вас в дневнике/жж/контакте и прошу рассказать про неё что-то интересное и познавательное.
3. Вы постите рассказ с фотографией в своём дневнике с публикацией условий игры.
от  ~Тень ~

Это была фотосессия, я все утро выглаживала платье, а оно помялось по дороге. Фотки оказались из-за этого несколько испорчеными. Платье сие люблю очень, была в нем на трех РИ. Мне кажется, что оно идеально подходит для игры отрицательных персонажей
от  Мелтаэро ака Хайме
fc07.deviantart.net/fs70/f/2011/109/b/e/alqualo... (она большая, поэтому адресом)
Пара на причале - это собсно Галадриэль и Келеборн, в соответствии с версией, что мужа она привезла таки из Амана. Мне эта версия больше всего нравится. Вообще я ленивая, и пока заштриховала фон, прокляла все на свете.



Номер два.
Вы отмечаетесь в комментариях и получаете от меня картинку одного вашего аватара, который по какой-то причине кажется мне наиболее интересным. После этого вы у себя в дневнике пишете такой же текст,
показываете выбранный аватар и отвечаете на такие вопросы:

1. Что изображено на этом аватаре?
2. Почему он Вам нравится?
3. С чем он у Вас ассоциируется?
4. Для каких целей Вы его закачали - просто для коллекции, для определённого типа сообщений, как главный и т.п.


от  ~Тень ~

1. Они самые. Маки. Черные)
2. Вообще-то он мне не очень нравится, топорновато сделан
3.С дивностью и немного с самоиронией
4. Для эпатажа) легенького такого эпатажа
от  Джамини

1. Эмо-сит. Изначально впрочем автор (не я, увы) рисовал Ксанатоса, это такой персонаж из вселенной Звездных войн, первый ученик Куай-Гон Джинна. Но парень пошел по плохой дорожке и быстро пришел к закономерному финалу. Изначально не было этой розовой челочки, я ее дорисовала, и красный меч перекрасила в розовый.
2. Мне нравится изначальная картинка, на ней очень симпатичное личико. Ну и розовенькие элементы - это тоже самоирония над пафосностью.
3. С Рэем Сандером. Был такой перс давно-давно на одной форумной РИ. Сит с мрачноватым чувством юмора.
4. Он долго был главным. Вообще я его больше, чем какой-либо другой ассоциирую с собой лично.

@темы: флэшмоб

---

Король из Башни

Солнце коснулось линии горизонта и за считанные минуты исчезло, словно утонуло в закатном море. Тар-Минастир тяжело вздохнул. Зря он рассчитывал увидеть хотя бы силуэты башен Одинокого Острова на фоне закатного солнца. Не помогала ни ясная погода, ни выстроенная им башня.
Считалось, что зоркий глаз способен разглядеть земли бессмертных, но король видел лишь смыкающееся с небом море, ничего более. Он пытался использовать хитроумные системы из выпуклых стекол-линз, хоть и говорили ему, что зрительные трубы по неясной причине не работают, когда стремишься разглядеть Тол-Эрессеа.
Порой одиннадцатого правителя Нуменора одолевали сомнения, что кто-то вообще мог рассмотреть с Острова земли эльфов. Легенды не всегда правдивы, и люди, которые утверждают, что видели закатный берег, могут обманывать. Сознательно ли, не желая разрушать сказку или боясь гнева короля? Неосознанно, будучи обманутыми собственным зрением или не в силах отличить фантазию от действительности?
Тар-Минастир лгал из страха, что подданные сочтут короля впавшим в немилость у Валар. Все в Нуменоре знали – больше, чем в Арменелосе проводит король времени в своей башне, глядя на запад, наблюдая за Тол-Эрессеа. Часто даже государственные дела решает там, а не в королевском дворце.
Никто не знал, что еще ни разу король не видел западного берега. Никто не ведал, как изъедает это его изнутри, как выжигает огнем, как отравляет медленным ядом.
А ведь он любил эльфов. Тепло привечал их на Острове, послал на восток огромный флот по первой же просьбе Гил-Гэлада, отправил на войну своего наследника. Да если бы не нуменорские стрелы и мечи, мало что осталось бы от Имладриса и от Митлонда, и, может, король нолдор также был бы распят на копьях, как его родич и кузнец из Ост-ин-Эдиль. Земли к западу от Мглистых гор лежали бы в руинах, если бы не он, Тар-Минастир, пришедший на помощь.
Сколько десятилетий минуло с тех пор? Прошло то время, когда он надеялся, что за заслуги ему подобно Туору предложат жизнь в Амане. Не бессмертие, нет, этого он не просил, лишь полсотни лет в благословенном краю. Разве многого хотел король Йозайана? Разве мало он сделал для эльфов?
Рухнули те надежды, пеплом осели на волосы короля. Теперь он просил лишь о даре видеть. Разглядеть башенки и корабли, фонари на пристани и беседки. Неужели и этой малости не заслужил тот, кто спас Эндорэ?
Ночь не принесла королю покоя, следующий день был удивительно ясным, а закатный край по-прежнему оставался скрытым от Тар-Минастира.
Правитель сел за стол, достал пергамент и чернильницу.
Перо побежало по поверхности, оставляя темно-синий след.
- Возлюбленный сын мой, предводитель воинов Нуменора, наследник и будущий король…
Тар-Минастир замер, еще раз взглянул в окно, что выходило на запад. Перо дрогнуло над пергаментом.
- И будущий король Ар-Балкумаган.

@темы: тварьчество, фанфики

---

Вопрос по Нуменору

А кто знает, какая инфа есть по внешнему виду нуменорской короны? Именно нуменорской, не гондорской. или они скипетром и мечом обходились, а венец у каждого свой был?
И чтоб два раза не бегать - так какого цвета были волосы у нуменорских королей и почему?
Вот у Тар-Мириэли были темные, у Ар-Фаразона - золотые, у Алдариона, как подсказывают, тоже золотые (да, это прямо в тексте говорится, я тормоз).
АПД
О, есть по первому вопросу - в примечаниях к Алдариону и Эрендис
"И он увидел, что она заказала мастерам оправить белый камень, похожий на звезду, в серебро; по ее воле Алдарион увенчал ее этой диадемой. Эрендис носила ее много лет, пока не пришли скорби и печали; по этой диадеме назвали ее повсюду Тар-Элестирнэ, Владычица со Звездой на Челе" (текст)
«Так, говорят, произошел обычай Королей и Королев носить на челе, как звезду, белый драгоценный камень; а корон у них не было.» (примечание)
правда таки непонятно, этот камень или любой подобный.
АПД2 Про Арнорскую корону - себе чтоб не забыть.Из Несчастья на ирисных низинах

Рядом же с нею лежало бесценное сокровище, давно оплакиваемое и считавшееся утеряным навсегда: сам Элендилмир, белая звезда эльфийского хрусталя на обруче из митрила31; венец, перешедший к Элендилу от Сильмариэни и принятый им как знак власти над Северным Королевством.32 Элендилмир носили все короли и вожди, правившие Арнором после них, включая и самого Элессара; но тот Элендилмир, хоть и был драгоценностью великой красоты, созданный эльфами Имладриса для Валандила сына Исилдура, не был ни столь древним, ни столь могучим, как тот, который пропал, когда Исилдур ушел во тьму и не вернулся.

Элессар принял его с честью, и когда, вернувшись на Север, он снова облекся полной королевской властью над Арнором, Арвен возложила Элендилмир на голову Элессара, и люди застыли в немом изумлении, увидев великолепие драгоценности. Но Элессар больше не подвергал Элендилмир опасности и носил его только в дни торжеств Северного Королевства. В другое время в королевском облачении он носил тот Элендилмир, который перешел к нему по наследству. "И это тоже реликвия, достойная всяческого почтения," – говорил он, – "и ее достоинство много выше моего; сорок голов венчала она
Примечание к Несчастью
В "Алдарионе и Эрендис" (стр. 184) говорится, что Эрендис оправила привезенный ей Алдарионом из Средиземья алмаз «в серебро; по ее воле Алдарион увенчал ее этой диадемой». Поэтому она стала известна как Тар-Элестирне, Госпожа со Звездой на Челе; «так, говорят, произошел обычай Королей и Королев носить на челе, как звезду, белый драгоценный камень; а корон у них не было» (стр. 215, прим. 18). Это предание не может не быть связано с историей Элендилмира, драгоценного камня в форме звезды, который носили как знак своей власти правители Арнора; но, судя по тому, что он принадлежал Сильмариэни, настоящий Элендилмир, каково бы ни было его происхождение, уже был в Нýменóре до того, как Алдарион привез из Средиземья камень Эрендис, и это не мог быть тот же самый камень.

@темы: вопрос чайника корифейникам

---

Про РИ

матерно)
Так вот, если я поеду на игру, и мне потом расскажут, что все это матрица/театр/плод больного воображения находящейся в коме маленькой мертвой девочки, то я за себя не ручаюсь
Извините, был взволнован)
Это по поводу Патолоджик, на которой меня не было, но кое-что из этого самого Карузо мне напел Рабинович

---

Нарисовалось

Алдарион и Эрендис, дубль следующий

осваиваем акварель, осторожно

@темы: фанарт, тварьчество

---

Вопрос по Арнору

да, ввела новый тег)

Прежде всего Юлии Понедельник вот из-за этого: www.diary.ru/~julia-monday/p129858647.htm
У ГГ
Когда ушел Эарендур, между его сыновьями началась распря, и княжество распалось на три: Архедан, Рудаур и Кардолан.

У КК
Из–за разногласий между сыновьями Эарендура Королевство было поделено на три части: Артедаин[729], Рудаур[730] и Кардолан

В оригинале
After Eärendur, owing to dissensions among his sons their realm was divided into three: Arthedain, Rhudaur, and Cardolan

Короче, из оригинала неясно, имел ли сам Эарендур к этому отношение, хотя видно, что произошло после смерти (то же видно из повести лет или как оно там). Какие еще есть источники по этому поводу? То есть сам вопрос такой - это было сделано по воле короля или нет?

@темы: вопрос чайника корифейникам

---

флешмоб

от  Мелтаэро ака Хайме
Требуется закончить фразу "Я никогда не думал(а), что..." 5 раз, и передать этот интернетный вирус еще пяти несчастным.
итак, я никогда не думала, что
1) сниму заявку (ладно, предзаявку) с роли Галадриэль. Теперь немного жалею
2) поеду на Чугункон после того как там изжили Алину Владимировну. Но похоже в этом году таки да.
3) напишу что-то больше 7 килобайт
4) вернусь к ангмарской тематике (через 10-то лет почти) причем на сей раз с уклоном в Арнор. Я вообще не думала, что эту лодку начнет кренить в дунаданский бок
5) буду вести дайря, да
чихаю вокруг, кто словит тот словит, мобы - дело добровольное

@темы: флешмоб

---

Требуются беты)

на сами знаете что
На Дочь зодчего
www.diary.ru/~Melwyn/p166069443.htm
www.diary.ru/~Melwyn/p167280982.htm
(еще раз. Сто кб, девочковость и Нуменор. кто не боится - велкам)

---

Дочь зодчего

Дописала.
Пояснение для тех кто не в курсе. Про Нуменор. Лав стори детектед. Около 100 кб

1

Виньялондэ.
Тонкая линия волнореза устремляется далеко в море, рассекая его подобно тому, как располовинивает небо шпиль на башне.
На самом краю волнореза застыла черная фигурка. В вечерних сумерках теряются детали, и сложно сказать, кто именно там находится – мужчина или женщина, подросток или старик, и действительно ли его одежды черны, или же это обман зрения, вызванный встречным освещением.
Тем не менее, жители гавани знают, что фигурка – женская, что хозяйка ее – древняя старуха, заставшая еще остров, а плащ ее на самом деле был когда-то черным, а ныне – выгорел и пропитался солью. Старуха приходит сюда каждый день, вернее, каждый вечер. Смотрит она неизменно на запад, на ярко-оранжевый круг Анор, касающийся вод, и погружающийся в пучину все глубже, пока не скроется вовсе. Говорят, она ждет корабль. Это, впрочем, очевидно – не на лошадях же пересекают море. Почему именно на закате? Может, раньше ей недосуг, хотя какие могут быть дела у одинокой бабки? Или ей мешает шум светлого времени суток, возвращающиеся в гавань рыбацкие лодки и покидающие ее корабли, перевозящие лес куда-то на восток.
Все куда проще. Старуха знает, что ушедший сто лет назад вернется именно на закате. Старуха безумна, искать в ее логике смысл смешно.

Эта любовь была обречена с самого начала. Обречена быть тайной, запретной, приносящей страдания и разлуку. Она состоит из коротких встреч и бесконечных ожиданий, заставляет лгать родным и разрываться на части, изъязвляет сердца своих жертв сомнениями и чувством вины. Такая любовь становится проклятьем от начала, и лучше бы ей не появляться вовсе, этой ошибке, узелку в гобелене Вайры.
Темные волосы, тонкий серебряный обруч, одежда без излишеств – нет, не это, а что-то другое, неуловимое, выдавало в нем жителя Андуниэ. Что-то оборвалось внутри, и два слога, два удара сердца оглушили и заставили Оринитиль вздрогнуть.
Верный
Прошло несколько сенунд. Разум попытался прийти в себя и лихорадочно искал оправдания неожиданно вспыхнувшей страсти.
Ему не обязательно быть Верным, - уговаривала себя Оринитиль. - Внешность обманчива. Даже если он родом с западных земель, даже если его родные поддерживают князя Нимрузира, разве должен он разделять их взгляды? К примеру, отец…
Вслед мыслям она перевела взгляд с юноши на своего отца. Тот стоял в нескольких метрах от короля. Ближе находились только королева и Зигур.
Две тени – одна растет, другая угасает.
Чуть дальше – князья, военная элита, главы гильдий. Матери Оринитиль в виде особой милости тоже было дозволено войти в храм в числе первых, но стояла она значительно дальше своего мужа.
Трубы возвестили о начале церемонии. Король и его свита вошли, и вскоре из отверстия в центре купола в небо устремилась тонкая нить черного дыма – это горел в огромной печи Нимлот. Прошла минута – и дым начал клубиться; с каждой секундой дымный поток становился все шире, и по толпе пробежала волна изумления.
- Столько дыма от одного дерева, - сказал кто-то рядом.
- Глупости, - проворчала дочь зодчего себе под нос – просто заготовили слишком много дров.
- Думаешь? – следующий голос прозвучал там, где минуту назад стоял тот самый темноволосый юноша.
Оринитиль повернулась. Щеки ее вспыхнули. Желание исполнилось – он заговорил с ней. Но сейчас она и сама понимала, что сказала глупость, и все пошло наперекосяк. Теперь нужно было выкручиваться.
- Может, я не так выразилась. Конечно же, дров было заготовлено ровно столько, сколько нужно на всю церемонию. Я просто уверена, что все просчитано до мельчайших деталей. А еще в хранилищах храма лежит поленьев на неделю. Лежало. Пока кто-то не решил спалить все сразу.
Дыма тем временем становилось все больше, он уже заполнил собой пространство над площадью и продолжал расширяться.
- Да я почти уверена, что это подстроено противниками Короля.
Теперь точно все, - подумала девушка. – Воистину, злейший враг человека это его язык. Можно не сомневаться, что после такого ответа этот Верный развернется и уйдет.
Однако, к удивлению Оринитиль, собеседник остался.
- Или же валар посылают нам знак, что сотворенное нами столь же черно и велико, как этот дым.
Теперь спора было не избежать, это понимали оба.
- Или же он означает, каким злом было дерево, - не сдавалась девушка. – Может, это его черная сущность выходит.
- Его ли? – парень прищурился. – А, может, это неправедные дела нуменорцев, что творили они три тысячелетия? Может, это их впитывало дерево, чтобы оградить жителей острова от последствий?
Оринитиль промолчала. Разговор складывался как нельзя хуже.
- Мое имя Адунзагар, - Верный нарушил затянувшееся молчание.
Девушка закашлялась. Дым понемногу оседал, хотя в небе его меньше не становилось. Площадь заполнил черный туман, и люди начали осторожно, чтобы не быть потом обвиненными в панике или измене, покидать ее.
- Оринитиль.
- Вот и познакомились. Принципиально ждешь окончания церемонии? Мы скоро останемся одни на площади.
В его голосе скользнула ирония, и Оринитиль не смогла не огрызнуться.
- Я дочь зодчего. Верховного зодчего Ар-Миналета, - она говорила четко и медленно, проговаривая каждое слово, словно читала лекцию. – Я буду до конца, до тех пор, пока не увижу своих родителей, выходящих из Храма. Раз уж мне как несовершеннолетней не было позволено сопровождать их внутрь.
Теперь уже замолчал Адунзагар, очевидно, задумавшись, не сболтнул ли лишнего, не зная, кто перед ним.
Девушка восприняла паузу по-своему. Сейчас он уйдет, потому что ты вела себя как злобная горделивая стерва, - думала она, - И правильно сделает. А ты никогда больше не увидишь его. Будешь рыдать ночью в подушку, и будет это очень справедливо.
- Извини, я не хотела показаться заносчивой, - инициатива далась Оринитили непросто. – Кстати, а ты с какой целью дышишь гарью? Кажется, мы последние, кто остались на площади. Если не считать стражи, но им деваться некуда.
Юноша повертел головой.
- Точно. Вокруг метров на десять нет никого. А пришел я сюда, чтобы наблюдать за происходящим, поэтому тоже никуда не уйду, пока не увижу, чем все закончится. Сама понимаешь, князь не смог явиться лично. Король в гневе и все такое.
Оринитиль кивнула, и Адунзагар продолжил.
- Ходили слухи, что в честь открытия внутрь попадет не только ближайшее окружение короля, но и простых жителей пустят восхититься великолепием черного алтаря и помещений храма. Я рассчитывал все рассмотреть. А ты была внутри? Просто подумал, что когда еще строили…
- Нет, - оборвала девушка собеседника. – Слишком много секретов. А пускать туда будут всех, но лишь в главный зал. Подняться к жертвеннику не будет позволено никому.
Верный вздохнул – слишком громко вздохнул, выдавая свое разочарование.
- Да ладно, нечего там было смотреть. Большое помещение, красивые фрески, мозаика на полу - все это куда интереснее, чем алтарь, столбы и цепи. Утварь может быть еще, но не думаю, что там что-то особенное.
- Значит, все-таки видела?
- Нет. Видела чертежи. Слышала кое-какие разговоры отца.
Оринитиль прикусила губу. Снова она сболтнула лишнего, теперь про Храм. Чертежи эти были тайной за семью печатями, ведь Храм состоял не только из зала и алтаря, в нем было множество подсобных помещений и несколько тайных выходов.
Адунзагар понял все без слов.
- Не надо дальше. Я ничего не слышал, ты ничего не говорила.
И снова наступило молчание. Черный туман загустел, небо от горизонта до горизонта заполнил дым.
- Знаешь, а я не вижу стражи, - обронила девушка. – Я вообще вижу не дальше метров пяти. Что если…
Договорить она не успела. Пропели протяжно трубы, зарокотали громом барабаны.
Король покидал Храм.
- Мне нужно идти, - тихо проговорила Оринитиль. Уходить ей не хотелось, но теперь уже не осталось ни единой причины стоять дальше и разговаривать с Верным.
Адунзагар понимающе кивнул ей вслед.
- Увидимся, - донесся до нее шепот.

2

Через сто лет после Падения море все еще приносит осколки былого. Амфоры и цветные оконные стекла, капители и стволы колонн с удивительно хорошо сохранившейся краской. А порой оно приносит цепи – и что с ними делать? Из кубка можно пить, а можно поставить его на полку и бережно смахивать пыль, завещать его своим потомкам как ценнейшую реликвию. Мозаиками и фресками украсить сокровищницу или зал, восстановив отсутствующие части рисунка или оставив как есть.
Старуха уносит цепи в свой дом на окраине гавани. Она не прижимает их к груди как другие находки. Убранство Храма значит для нее больше, чем для многих. Ритуальные серпы и чаши, печные заслоны и желобки алтаря. Все эти вещи старуха ненавидит, и порой собирается отнести кузнецу на переплавку, а порой – похоронить. Но каждый раз что-то мешает избавиться от всех этих вещей, и количество их растет, а не уменьшается.
Не осуждайте и не удивляйтесь. Когда кто-то убъет ваших родичей, вы точно также будете медлить, решая его судьбу.


Оринитиль понимала, что если Верный захочет ее найти, он сделает это. В Ар-Миналете один верховный зодчий, и дочь у него одна. А вот она знала о юноше меньше – кроме имени, в общем-то, ничего. Наверное, это было к лучшему. Не будет соблазна написать ему письмо, раз неизвестно, куда и кому отправлять. Не зная, где его дом, невозможно будет бродить в окрестностях и искать случайной встречи. Остается лишь ждать, не зная, чего желаешь больше – плакать от счастья, получив однажды тайное послание – или же рыдать от горя, не получив его, но встретить однажды другого, с кем сложится более удачно и не нужно будет скрываться от родственников.
Мысли эти полночи не давали дочери зодчего заснуть, так что встала она на следующий день почти в обед. Солнце, однако, не светило в окно, не в силах пробиться сквозь черный дым, который не спешил покидать небо над Ар-Миналетом и улицы столицы.
Оринитиль перевела взгляд в окна на стол и ахнула. На полированной поверхности лежал свиток. Печать на нем принадлежала гильдии книжников, но девушка догадывалась, что внутри вовсе не приглашение на праздник Адунаика. Сорвав воск, Оринитиль с лихорадочным блеском в глазах принялась читать.
Слов было немного, свиток оказался скорее запиской, чем письмом, но в нем было все необходимое для такого послания – место, время и пылкий сонет с простенькими рифмами.
И в назначенное время Оринитиль была в Серебряном саду, где галереи, беседки и аллеи создают причудливый лабиринт. Это излюбленное место для свиданий в Ар-Миналете, здесь так просто остаться незамеченным, и ничего не стоит спрятаться, если заметишь того, кого видеть не хочешь. Сюда, впрочем, приходят не только влюбленные – дети обожают играть среди ровно постриженных зеленых стен, старики приходят сюда вспомнить былые годы, неизменно заходят и путешественники, первый раз приехавшие в столицу.
Минуты перетекали одна в другую, людской поток шумел и кружился, а Адунзагара не было. Дважды Оринитиль доставала письмо, разворачивала и перечитывала, но слова не меняли своего значения. Она не ошиблась ни с местом, ни со временем, а, значит, Верный просто не пришел. Может, какие-то дела задержали , но разве не знал он о них, когда назначал встречу? Может, родители догадались и запретили идти, однако это еще меньше походило на правду. Юноша показался ей самостоятельным и вряд ли подчинился бы отцу или матери в этом вопросе. Мог ли он передумать? Встретить по дороге другую? Упасть и сломать ногу?
Минуты сложились в часы, вечер превратился в ночь, вторую беззвездную ночь Нуменора, и Оринитиль побрела домой. Самое отвратительное из чувств, ощущение того, что тебя предали, смешанное со стыдом за собственную доверчивость, давило на плечи, заставляя их опуститься вперед, а спину согнуться, словно под грузом.
Но встреча все же состоялась. Адунзагар встретился девушке на лестнице, ведущей с верхнего яруса парка на нижние. Юноша мчался, словно корабль на всех парусах, перескакивал через ступеньки и скользил на плитах.
- Прости, - выдохнул он.– Не мог раньше. Обстоятельства.
Адунзагар мог говорить лишь короткими фразами, настолько запыхался. Оринитиль холодно посмотрела на юношу. Никакие обстоятельства не могли оправдать весь тот позор, что она пережила за эти три часа.
- Что-то случилось? – голос девушки выдал ее обиду, ту, которую она так хотела скрыть.
- Случилось, - Верный немного отдышался. – Неважно. Не бери в голову. Я просто хочу сказать, что мне очень жаль, что так вышло, что тебе пришлось ждать, но я мог бы немного проводить тебя.
Обида Оринитиль смешалась со злостью. Мало того, что опоздал на немыслимое время, так еще и не говорит причину.
- А я думаю, ты просто забыл, - бросила она. – А теперь не можешь придумать оправдания.
- Я просто не хочу говорить об причине, - девушке почудилась мольба в его голосе. – Не хочу, чтоб ты меня осуждала.
- Если ты боишься испортить все, то не волнуйся, - Оринитиль сделала шаг назад, увеличивая расстояние. – больше уже просто не выйдет, Адунзагар, сын... да, кстати, а ведь ты вчера не назвал имени своего отца. Может, потому что он преступник, а, значит, мне стоит держаться от тебя подальше?
В воздухе повисло напряженное молчание, словно только что в землю ударила молния.
- Сын Балкузира, - глухо прозвучал в тишине голос юноши. – Балкузира из гильдии книжников. Он не преступник.
Оринитиль заметила, как сжались кулаки Адунзагара, как недобрым огнем сверкнули его глаза.
- Тебе не стоило ждать меня так долго, - произнес он, когда вспышка гнева потухла. – Мне не стоило приходить.
Юноша и девушка постояли еще какое-то время, а затем каждый пошел к себе домой. И уже дома, снова страдая от бессонницы, Оринитиль услышала разговор родителей, ужаснулась, а затем поняла, что задержало Адунзагара.
- Не уходи, зиран, иначе мне будет сложнее тебя защитить, - родители беседовали на балконе, стараясь говорить как можно тише, но все же их дочь различала слова, долетавшие через открытое окно. – Древо это лишь начало, за ним будут умирать люди. Стоит лишь развеяться этому дыму, как взовьется следующий, и мы почуем запах человеческих костей. Узилища Храма рассчитаны на многих и многих.
- Ты не говорил этого раньше, любимый.
Мать говорила подчеркнуто медленно, и это не сулило ничего хорошего. Так
- Я боялся. Надеялся, что король образумится. Молился, чтобы эти клетки и цепи служили лишь запугиванию непокорных.
- Для того чтобы запугать одних, другие должны быть принесены в жертву. Очевидно, правда?.
- Ты права. Но там сейчас несколько десятков книжников, почти половина гильдии, а я все еще не хочу верить в происходящее.
Оринитиль села в кровати. Все стало на места. И опоздание Адунзагара, и его странное поведение.
- Разве не ты минуту назад говорил, что подземелья рассчитаны на многих пленников? – в голосе матери скользнула горькая насмешка. – Что тебя удивляет, в таком случае?
- Говорил. Не уходи, Нилухиль. Я трус и мерзавец, я не могу объяснить, на что надеялся, пытаясь не видеть очевидного. Останься со мной. Если не можешь любить, хотя бы из милосердия. Твое сердце всегда было добрым, зиран…
- Что толку делить вину? Пойдем внутрь, становится холодно.
Это было слишком много для одной ночи. Человеческие жертвы в храме, родители на грани расставания. И Адунзагар.
К своему стыду, мысли Оринитиль не задерживались на проблемах ее собственной семьи, а перескакивали на Верного и его родных. Наверняка в его дом приходили, а, возможно, и арестовали отца, мать или еще кого-то из родственников. Из-за этого он и опоздал – но ведь пришел же, пришел несмотря на все те беды, что обрушились на его семью, но в результате услышал от девушки лишь оскорбительные слова.
Оринитиль снова легла. Завтра она обязательно найдет Адунзагара и принесет извинения. Так будет правильно. А пока нужно спать. Успокоиться и спать.

3

Битвы первой эпохи отгремели тысячелетия назад. Даже земли той не осталось, ушел под воду Белерианд. Дарован был Нуменор – но и он под волнами. А песни о Берене и Лютиэн по-прежнему в чести. Наверное, когда все забудется, когда люди перестанут различать зло и добро, когда приблизится Дагор Дагорат, даже в те времена будут петь о том, кто сделал невозможное ради любви.
Старуха хорошо рассказывает эту историю; ее слушают, затаив дыхание. А старуха улыбается своим воспоминаниям, таким же далеким, как затонувший берег Аталантэ.

Дочь зодчего вошла в гильдию книжников решительно, не таясь. Массивная дверь захлопнулась за девушкой. В холле царила непривычная тишина, посетителей не было. Да, было утро, но и раньше Оринитили приходилось заходить сюда в такое время, но абсолютного молчания она не наблюдала еще ни разу.
Девушка пересекла комнату, подойдя к лестнице, когда сзади послышалось тихое покашливание.
Оринитиль обернулась. В дверном проеме одной из боковых комнат стоял немолодой мужчина в одежде, соответствующей этой гильдии.
- Сегодня мы закрыты. Идет… проверка архивов. Возможно, до завтра-послезавтра управимся, но не исключено, что обыск, - тут мужчина запнулся, - проверка затянется до конца месяца.
- Я ищу не книги, - почти шепотом сообщила девушка, осознав, что происходит и кто сейчас может видеть или слышать ее. – Мне нужен Адунзагар, сын Балкузира.
- Ничем не могу помочь, - Мужчина покосился в сторону, затем коротко кивнул и зашел вглубь своей комнаты. Его не было минуту, а когда он показался, то в его руке был свернутый лист.
Молча взяв записку, Оринитиль так же кивнула, и, не произнеся ни звука, вышла из здания.
Черный туман на улицах Ар-Миналета и не думал рассеиваться. Однако запаха костей, о котором говорил отец девушки, не было.
Дочь зодчего отошла на несколько сот шагов и только тогда развернула бумагу. Схема была нарисована наспех, однако давала представление, как найти нужное место.
Двухэтажный дом с внутренним двориком и парой лестниц, ведущих на второй этаж, был почти лишенным украшений. Было видно, что хозяева не любили столицу, и не желали делать ее красивее даже на самую малость. Двести лет прошло с первого переселения жителей Андуниэ на восток, когда король Ар- Гимильзор решил более пристально следить за ненадежными жителями. Большая часть обосновалась в Азуладе, но некоторых судьба закинула и в Ар-Миналет
Сейчас дом опустел. Многие окна были занавешены, не слышны были даже отголоски разговоров, не играли во дворе дети.
Девушка набрала воздуха в грудь и постучала в двери. Открыла высокая женщина, одетая в пепельные одежды, знак траура, и Оринитиль растерялась.
- Я ищу Адунзагара, сына Балкузира, - выдавила она, глядя в пол. – Мне сказали, что он живет здесь.
- Вот как? – брови собеседницы удивленно взлетели. – Он не говорил, что ждет кого-то. Но проходи, не стоять же на пороге.
Дочь зодчего зашла. Комната, к которой она оказалась, была просторной и очень чистой. Слишком чистой. Да, мебель в ней стояла, но ни единого предмета второстепенной необходимости вроде вазы, статуэтки или покрывала.
- Ты? – Адунзагар ветром ворвался в комнату. Лицо его отражало целый фонтан чувств – изумление, радость, сомнение, стеснение.
- Я ненадолго, - Оринитиль постаралась сказать как можно более ровным тоном. – Просто пришла извиниться за свои слова, - произнесла она и тихо добавила. - Я не знала.
- Да, - юноша кивнул, - не могла знать. Все хорошо.
Женщина, впустившая в дом Оринитиль, постучала пальцами по поверхности стола, обращая на себя внимание.
- Может, тебе стоит представить нас друг другу, сынок?
- Это Оринитиль, дочь верховного зодчего, - выпалил Адунзагар. Он не был готов к подобному повороту событий. – А это моя мать, Дулгунитиль…
В кругу семьи именуемая Морвен, отметила про себя девушка. От ее внимания не укрылось , как поморщилась хозяйка дома, услышав свое имя на адунаике. И что-то еще неуловимое скользнуло по лицу женщины.
- Вот уж не думала, что мой сын найдет себе подругу среди вельмож, - Дулгунитиль старалась держать себя в руках, но досада и высокомерие все равно проскальзывали в ее словах.
- Мама, - Адунзагар попытался вмешаться в разговор, но Оринитиль покачала головой.
- Мой отец не вельможа. Во дворце он бывает редко, и только по делам, связанным со строительством.
- Да-да, ведь советник короля тоже в этом разбирается.
Девушка покраснела. Да, ее отец много лет нахваливал Зигура за его идеи, за механизмы, способные поднимать камни до невиданных ранее высот, за простые, но гениальные установки, позволяющие зарывать фундамент глубже, за сплавы, которые делали стены и крыши более легкими… Верховный зодчий, да и другие мастера Нуменора многому научились от колдуна.
- Мы пойдем, мама, - Адунзагар взял Оринитиль под локоть и повел к выходу. – Ты всегда говорила, что свежий воздух полезен.
- Стой. Последнее. Я не дам своего благословения, если вы не освободите твоего отца. Пусть твоя подруга добудет чертежи, наверняка где-то дома они сохранились. А ты проберешься в Храм через тайный проход – я уверена, хотя бы один существует – и сделаешь все остальное.
Юноша остановился, как вкопанный. Его возмущала сама идея, что мать требует выкуп за эти встречи, но мысль, что можно освободить отца, не давала возразить.
Оринитиль еле заметно улыбнулась. Все это напоминало ей дела давних дней.
- Я добуду чертежи, - спокойно произнесла она. – Когда я вернусь, они будут в моей руке.

4

День как назло длился долго, как часто бывает, когда чего-то ждешь, а дочь зодчего ждала наступления ночи. Оринитиль то и дело открывала окно и принюхивалась, но пахло по-прежнему только сожженным деревом. Пока еще не плотью.
Это же надо было наговорить таких пафосных глупостей, - корила она себя. – Ты не Берен, а отцовский кабинет не Ангбанд. Просто дождешься, когда все уснут, тихонько прокрадешься и достанешь бумаги.
Дело в действительности было не таким сложным, как могло показаться. Свои архивы верховный зодчий держал в идеальном порядке, замки использовал с буквенным кодом, не желая носить за собой связку ключей. А расположение бумаг и все нужные последовательности букв Оринитиль знала. Зодчий доверял своей семье. Неоднократно бывало так, что он, находясь на очередном строительстве, присылал слугу за теми или иными документами или же отправлял домой уже ненужные бумаги. Так и вышло, что девушка ориентировалась в кабинете отца словно в своем собственном.
От понимания, что этой ночью она предаст многолетнее доверие отца, на душе становилось мерзко. Оринитиль оправдывала себя тем, что речь идет о жизнях ни в чем не повинных людей. Тем более, что отец сам жалел о судьбе узников в Храме. В конце-концов из-за отцовского запрета она удержалась от соблазна заглянуть в эти чертежи во время постройки, справилась со своим любопытством. Сейчас же просто появилась серьезная причина нарушить запрет.
И все же это было воровством. И предательством, невзирая на все причины и оправдания.
Весь вечер Оринитиль боялась встретиться взглядом с отцом. Ей казалось, что стоит этому произойти – и тот мгновенно узнает обо всем. К счастью, зодчий был поглощен своими мыслями, так что семейный ужин прошел в тишине, если не считать нескольких пустых фраз.
Из своей комнаты девушка выбралась перед самым рассветом, опасаясь, что кто-то из семьи или прислуги ляжет позже обычного. Идти бесшумно по мраморному полу было просто; не выдавали девушку и двери, их петли были всегда хорошо смазаны и не скрипели. Самым громким звуком было сердцебиение самой Оринитиль – по крайней мере, ей так казалось.
Скользнув в комнату, девушка нашла нужный ей шкаф и принялась вращать колесико замка. Руки дрожали, коленки отчего-то тоже тряслись. Для простого действия ей пришлось затаить дыхание и предельно сосредоточиться. Но вот послышался непозволительно громкий щелчок, от которого у Оринитиль душа ушла в пятки, и дверца открылась. Бумаги находились в двух больших коробках, и девушка растерялась. Что из этого нужно? В темноте так просто ошибиться, да и сколько времени уйдет на разглядывание бумаг? При таком освещении – не час и не два.
Оринитиль закрыла дверцу, подхватила коробки и ринулась к двери. Перед самым выходом ее, правда, снова начали одолевать сомнения. Одно дело – украсть десяток листов, другое – две здоровенные коробки. И куда она их денет? Под кровать? Ненадежно, может случайно увидеть мать или служанка. Опять же, потом второй раз пробираться в кабинет, чтобы вернуть на место непригодившееся.
Девушка снова посмотрела на свою ношу и вышла с ней в коридор. В доме по-прежнему было тихо, родители спали и даже представить себе не могли, чем занята их дочь. А дочь дошла до своей комнаты, завесила окно одеялом, чтобы скрыть свет внутри, и зажгла лампу.
Да, в картонных ящиках находились нужные ей бумаги – в одном черновые варианты, в другом утвержденные. Вторые Оринитиль тут же принялась раскладывать на две стопки, то, что пригодится не может, вроде плана центрального зала, и то, что будет полезным. Запихнув ненужные коробки в шкаф, отобранные чертежи девушка сложила в сумку, сняла одеяло с окна и выдохнула. Большая часть плана была выполнена. Оставалось только подождать вменяемого времени и отнести документы Адунзагару, а затем…
А затем Оринитиль проснулась. На улице по-прежнему было пасмурно из-за дыма, но часы показывали, что до полудня осталось меньше часа.
Девушка вскочила и подбежала к сумке. Бумаги на месте, значит это ей не приснилось. Значит, она отключилась уже закончив все приготовления. Хотела выйти пораньше и заснула.
Одевшись за несколько минут, дочь зодчего выглянула в коридор. И снова ей предстояло красться в собственном доме. Потому, что если ее обнаружит мать, то придется завтракать, а этого Оринитиль не могла себе позволить, она и так потеряла много времени.
Оказавшись на улице, девушка облегченно вздохнула и поспешила к дому, где жил Адунзагар. Однако вскоре голову заполонили другие тревожные мысли. Вот сейчас она вручит Верному карты, и что дальше? Он пойдет искать дорогу в этих страшных подземельях? Вот где настоящий Ангбанд, и вот где нужна смелость.
Когда Оринитиль дошла до нужного квартала, она уже знала, что не отпустит своего любимого одного. Она пойдет с ним, как бы он ее не отговаривал.
Госпожи Дулгунитиль дома не оказалось, и двери открыл Адунзагар.
- Тебе удалось? – юноша изумленно смотрел на Оринитиль, сжимающую один из листов. – Прости, я не верил, что ты пойдешь на это. Думал, передумаешь. Не сможешь пойти против своей семьи.
Глаза девушки превратились в щелочки. Вспыльчивость была ее недостатком практически с рождения, и сейчас дочь зодчего была готова мгновенно закипеть.
- Я рад, что ошибся, хотя… нет, я хотел, чтобы ты передумала, - юноша пытался подобрать нужные слова, и от этого выходило еще хуже. – Хотел, чтобы ты меня забыла и не портила себе жизнь. Не предавала своего отца. И при этом желал, чтобы ты была со мной. Я счастлив, что ты решилась, и что мы сможем освободить узников, но отныне и вовек я буду чувствовать себя бесконечно виноватым перед тобой.
От гнева не осталось и следа. Отходила Оринитиль тоже быстро.
- А где твоя мать? Я ей обещала кое-что.
- Ушла обивать пороги, искать дальних родственников и другие связи. Пытается освободить отца своими методами. Она ни на секунду не поверила тебе. Все уши вчера прожужжала. Я даже рад, что ее нет дома.
Девушка кивнула. С последней фразой она была согласна целиком и полностью.
- Но ты можешь дать чертежи мне. Ты же знаешь, что каждая минута может оказаться решающей.
- Хорошо, - Оринитиль достала чертежи и расстелила их на полу. – Только ты не разберешься в обозначениях. Тебе нужен специалист. Например я.
К этому Адунзагар точно был не готов.
- Ты? Но я не могу. Если тебя обнаружат…
- То у моего отца больше влияния, чем у твоей матери, - резко ответила девушка.
Верный еле заметно улыбнулся.
- Дело ведь не в этом. Но ты ведь пойдещь, что бы я не сказал?
Юноша присел напротив своей возлюбленной.
- Рассказывай, специалист.

5. два дибила - это сила

Оринитиль начала водить пальцем над центральным чертежом. Вот здесь, рассказывала она, находятся камеры узников. Эта дверь решетчатая, эта из обитого железом дерева, а здесь открытый проход-арка. Дочь зодчего действительно неплохо разбиралась в отцовском деле, хотя сама не пошла по его пути, предпочтя витражи с их буйством красок тонким линиям чертежей.
Верный слушал, кивал головой, и было видно, что с каждым вопросом его надежды на проникновение в Храм рушатся. Да, несколько служебных проходов было, но закрывался каждый из них тремя толстенными дверями, а от выбивания тараном конструкция была защищена железными прутьями, и когда дверь была закрыта, они выступали на полметра, работая лучше засова.
- А что это за проходы? – ткнул он пальцем в другой чертеж. – Канализация что-ли?
- Ты… что ты… зашипела на него Оринитиль. – С ума сошел? Не смей прикасаться к рисунку. Ты же испортишь его. Водить пальцами можно только над поверхностью. Могу поспорить, к книгам ты относишься куда бережнее.
Девушка шумно выдохнула.
- Да. Канализация. – она всмотрелась в чертеж. - Но здесь тоже, сдается мне, ничего не выйдет. Под землей просторные проходы, но над ними несколько метров основания, через которое внутрь идут трубы, и они недостаточно широки, чтобы человек мог пролезть внутри.
- И ни единого люка?
Оринитиль еще раз взглянула на карту.
- Ни единого. Даже не имея строительных документов, кто-то наверняка решит найти такой подземный вход, и однажды ему это удастся. Зачем оставлять такую возможность для нарушителей?
- И то верно, - согласился Адунзагар. Взгляд его вернулся к первому рисунку.
- А что если войти через главный зал? – размышлял он вслух, - Если там сейчас многолюдно, то может и удастся незаметно спрятаться сперва за эту колонну, затем перебраться под эту лестницу – помня об упреке, юноша перемещал палец, не касаясь бумаги. Дальше в этот коридор, а он уже ведет прямо к клеткам.
Оринитиль неуверенно пожала плечами.
- Сомнительное утверждение. Говорят, дым многих напугал, так что не думаю, что в Храме сейчас много народу. Да, приходят те, кому положено. Главы гильдий, близкие и дальние родственники короля, военачальники и другие важные люди. Те, чье отсутствие будет замечено. Но что гадать, нужно пойти и посмотреть.
- Стой, - Адунзагар поднял руку в останавливающем жесте. – Я не подумал об этом. Нужен еще один план. На случай, если ты права, и Храм пустует.
- Разве что системы подачи воздуха, - после минуты размышлений предложила Оринитиль. – Отверстие в куполе неплохо справляется с вентиляцией, но не идеально. Поэтому есть несколько дополнительных вытяжек и насосов. Все они приводятся в движение изнутри храма, служители вращают колесо и лопасти крутятся. Необходимы при большом скоплении народа в Храме и как раз для служебных помещений. Из-за этих самых механизмов трубы должны быть достаточно широкими, чтобы, если что-то поломается, человек мог пролезть и починить. Кроме того, снаружи неплохо замаскированы под барельеф и находятся на приличной высоте. Видишь, - указала она на небольшой дополнительный чертеж, - двадцать метров. Если придумаешь, как быстро, пока не заметила стража, залезть туда, то, пройдя вот по этой шахте, мы окажемся почти в нескольких шагах от нужного места.
- Прекрасная идея! – новый план понравился Адунзагару больше предыдущего. – А почему нельзя забраться по барельефам? Ты что, никогда в горах не была?
Оринитиль затрясла головой.
- Что, серьезно? Ах, эти столичные жители, - засмеялся он. – Но так и быть, если будем следовать второму плану, то веревку я тебе спущу.
- Это будет очень любезно, - в тон ему съязвила Оринитиль, собирая бумаги. Юноша тем временем закутался в просторный плащ, пристегнув под ним меч и лом, остальное сложил в сумку.
Девушка смерила его скептическим взглядом.
- На месте стражи я бы заподозрила тебя в нехорошем еще на входе в Храм.
- Я не буду одевать капюшон, - возразил Адунзагар. – А все приличные преступники свое лицо чем-то да скрывают.
Закрыв дверь снаружи, юноша провернул ключ в замке.
- Слушай, я понимаю, что звучит это несколько нелепо, - немного смущаясь, произнес Адунзагар, когда пара отошла от дома на сотню метров. – Но как ты смотришь на то, чтобы познакомиться? Должен же я знать, кто согласился разделить со мной измену Острову. Вот, к примеру, мне шестнадцать лет, а тебе?
Оринитиль прищурилась. Она сама хотела узнать о своем возлюбленном больше, но то, с какой легкостью он иронизировал над их отношениями, задевало ее.
- Да ты совсем еще ребенок, - нарочито высокомерно ответила девушка. – Мне семнадцать.

6

Адунзагар рассмеялся. Напряжение пропало, и всю дорогу до Храма он и Оринитиль вели себя как любая другая пара влюбленных, и невозможно было бы даже предположить, что они затевали. Да и сами они на время словно забыли о том, куда идут. А, может, понимание того, что дальше будет не до разговоров, заставляло их отдаваться беседе и наперебой задавать друг другу вопросы.
- Ты тоже будешь зодчим? А когда-нибудь займешь место отца?
-Нет, я буду мастером по витражам и мозаикам. И, кстати, сейчас я должна готовиться к завтрашней встрече с учителем. А ты книжник, как твой отец?
- Вероятно, буду им. На самом деле, сколько себя помню, хотел стать капитаном корабля. Но вряд ли кто-то возьмет Верного, да и я хотел бы исследовать моря, а не перевозить солдат на очередную войну. Так что пойти по отцовским стопам показалось мне более разумным. Нет, не разумным, не то слово, разумнее как раз идти туда, куда хочется, чтобы не жалеть потом. Более правильным, что ли. Тем более, что мои старшие братья перебрались лет пять назад на континент, и если я тоже покину дом, родители останутся совсем одни.
- Так у тебя есть братья? – удивилась Оринитиль.
- А что в этом такого? У тебя никого нет, что ли?
- Нет, - вздохнула девушка. – Я поздний ребенок, и нелегко далась матери. Теперь отец боится ее потерять, поэтому о других детях не могло быть и речи.
- Ну, братья это не всегда так хорошо, как представляется. Хотя, конечно, я за ними скучаю. Два-три раза в год от них приходят письма, но с каждым разом все короче, и все менее откровенны. Такое чувство, что не хотят расстраивать отца с матерью, но ведь и родители не дураки. Мать говорит, что между строк читается куда больше, чем в открытом тексте. И что когда-нибудь наше время будут вспоминать как время, когда молчание было информативнее, чем слово, когда новости разгадывали, словно ребусы, и было это настоящим искусством.
Адунзагар собирался было продолжить, но тут на одной из башен, находившихся радом, заиграла мелодия – на часах стукнуло ровно три. Подчиняясь шестеренкам, механические молоточки принялись выстукивать сложный ритм на серебряных трубках, и улицу заполнила музыка.
- Кажется, я увлекся, - заметил юноша, когда мелодия стихла.
- Нет, все нормально, - успокоила его Оринитиль. – Хотя, признаться, я не ожидала от твоей матери такой…
Она запнулась, подбирая слова.
- Проницательности? – подсказал Адунзагар
- Скорее поэтичности. Твоя мать показалась мне погруженной во вполне земные заботы. И мне всегда думалось, что люди, которые склонны философствовать, не могут выглядеть настолько собранными и говорить… ну, так как она говорит
- И как же? – прищурился Верный.
- Резко, - после секундной задержки ответила Оринитиль. – Чеканя каждое слово. Коротко. Ничего лишнего.
- Это привычка, - Адунзагар улыбнулся. – Многим из друзей нашей семьи или родственников не хватает этой краткости, особенно когда начинают говорить о судьбе Острова. Так что в особо серьезных случаях мать на правах хозяйки дома пресекает подобные переливания из пустого в порожнее, пересказывая эти длиннющие монологи тремя фразами. Но на самом деле она не всегда язвительна, и сама любит поразмышлять.
Храмовая площадь приблизилась неожиданно быстро. Оринитиль казалось, что они только-только покинули дом Верного и успели обменяться буквально парой фраз, а вышло, что дорога прошла незаметно и до обидного быстро. Громадина храма нависала над площадью. Черный туман здесь был гуще, чем в любом другом месте Ар-Миналета.
Часть площади, непосредственно прилегающее к Храму, была украшена изваяниями, изображавшими воинов и чудовищ. Первые были призваны символизировать доблесть эдайн, вторые – могущество Тьмы. Две самые большие статуи находились по бокам от главной лестницы, ведущей внутрь. Одна из них изображала дракона, раздиравшего человека в одежде дикаря-южанина. Другая – короля Нуменора, верхом на том же самом драконе. Послание было предельно ясным, и гласило, что та самая Тьма, что убивает дикарей, может быть укрощена нуменорцем.
От ступеней исходило ощущение холода – солнце уже который день не могло пробиться сквозь дым и нагреть черные плиты. Стража стояла недвижимо, мало отличаясь от тех скульптур, что находились ниже. Зал же был почти пуст, и видно было, что немногочисленные присутствующие пришли просто из любопытства.
Мозаика на полу изображала море, по волнам которого шли корабли, бесчисленное множество кораблей, а над всем этим было черное небо, посреди которого сияло солнце, символ Золотоликого короля. При этом узор был проработан до деталей – на кораблях можно было рассмотреть даже экипаж, а при приближении к солнцу становилось заметным, что и оно не было однородным, а изображало масштабную битву где-то на южных пустынных землях.
Алтарь находился ровно по центру строения; лестница, что вела к нему, была высотой с пять человеческих ростов. Однако сам жертвенник нельзя было увидеть даже отойдя к дальней стене – в то время, когда жертвы не приносились, святая святых храма была закрыта бархатными шторами.
Впрочем, не это больше интересовало Адунзагара и Оринитиль, а количество и расположение стражи. Четверо стояли на нижней ступени алтарной лестницы, по одному у каждого из четырех проходов в служебные помещения. Молодые люди переглянулись. С одним можно было справиться, но нужна куда большая толпа, чтобы остальные не заметили.
- Пойдем, - юноша коснулся руки своей спутницы. – У меня нет желание дожидаться ночи в этом месте.
Оринитили Храм не показался таким уж мрачным местом. Сейчас, когда в нем было тихо, не читались заклинания, не стонали протяжно трубы и не приносились жертвы, полумрак и размеры помещения не казались ей зловещими. Можно было часами ходить и разглядывать пол – кажется, мозаика вмещала в себя тысячи мелких сюжетов, и если задаться целью, то среди них можно было обнаружить весьма смелые намеки. Мастера, выкладывавшие эти кусочки, прекрасно знали, что никто из сильных этого мира не будет рассматривать детали. Однако же она пожала плечами и тоже пошла к выходу.
На мгновение в голове мелькнула мысль, что можно было и не спешить. До темноты еще несколько часов, а рисковать не стоит так минимум до полуночи. Надолго эта мысль, впрочем, не задержалась. Да, можно было спокойно позавтракать и не вызывать подозрений, а не исчезать из дома без объяснений. Можно было бы даже сейчас прийти домой, побыть там час-другой, усыпить бдительность родителей.
Оринитиль посмотрела на Верного и поняла, что не сможет уйти домой сейчас. Чем бы это ни грозило – расспросами, упреками, обидами. Все это будет потом. А сейчас - беседка в парке, плиты набережной, рука в руке и краснеющие от счастья и смущения щеки.

7. То, ради чего собственно все и затевалось) теперь бы найти силы довести до конца

И разговоры, разговоры. Слово цепляется за слово, и, невинный диалог о любимых книгах перерастает в серьезный спор о старинных веках, путях эдайн и их предназначении. Подобные беседы более свойственны давно знакомым людям, которые, к тому же, никуда не спешат, и могут позволить себе провести вечер, рассуждая о великих событиях и великих проблемах. Но эти же разговоры открывают малознакомым собеседникам друг друга лучше, чем прямые вопросы о друзьях, родственниках и увлечениях.
- А все таки, - Оринитиль облокотилась на перила, украшавшие набережную, и смотрела на волны, - как так вышло, что оба твои брата оказались в Умбаре? Мне казалось, что Верные не жалуют континент в общем, а южную гавань так особенно.
Адунзагар картинно вздохнул.
- Да, да, везде предрассудки. Верные не живут в Умбаре, верные вообще сражаться не любят и не умеют. Куда им, все время уходит на изучение запрещенных языков, на работу с мечом и времени не остается.
- Этого я не говорила. Не передергивай. Просто у вас сложные отношения с королем, а при слове Умбар все вспоминают ту самую победу Ар-Фаразона. Ну и ближе к южанам, дальше от эльфийских королевств – будь я Верной, то рассматривала б этот порт как последнее место, где можно поселиться.
- И что, к примеру, мне делать во владениях Элронда или Гил-Гэлада? Какая, в сущности, разница, неделя пути к эльдар или три месяца, раз ты все равно к ним не поедешь? Было время, когда Срединная гавань называлась Новой, а чуть севернее находился Ост-ин-Эдиль. Тогда соседи частенько навещали друг друга. Да только что толку говорить о том спустя пятнадцать веков? А раз сейчас эльфа не встретишь и в Тарбаде, то он не отличается от того же Умбара.
Оринитиль пожала плечами. Что бы Адунзагар не говорил, ей все равно плохо представлялись его братья в главной гавани юга.
- Могу поспорить, у Верных тоже найдется пара-тройка предрассудков о прочих жителях острова.
- Может и найдется, - юноша улыбнулся. – хотя я назвал бы это не предрассудками, а очевидными вещами. Вы так гордитесь своей преданностью королям, что перестали видеть, в какую бездну они тянут Остров.
- Ну да, - вспыхнула Оринитиль. – Авалтири все видят, а остальные слепцы.
- А как иначе объяснить, что никого не волнует происходящее? Что никто даже не пытается что-то делать?
- Можно подумать, Верные развернули бурную деятельность. Ну, вроде изучения запрещенных языков. Наверное, это поможет убедить короля и наместников в колониях не использовать рабский труд. Кстати, князь Адуназир вроде как родственник короля, в друзьях ходил когда-то, почему же он бездействует?
Дочь зодчего разошлась не на шутку. К счастью, ее вопросов никто не слышал – прогуливаясь, пара забрела в рощу, и сейчас молодые люди были совсем одни.
- Я не верю своим ушам, - насмешливо произнес Адунзагар, - Ты не можешь так говорить. Ты должна быть верна своему королю. Разве не он победил Зигура? Разве не расцвели колонии больше прежнего? Или, может, флот не увеличился втрое? Не наступила эпоха всеобщего благоденствия?
- Зря иронизируешь. Я не буду утверждать, что у подобных речей нет сторонников, но многие равнодушны к достижениям, о которых ты говоришь. Кому нужен флот ради флота? Труд рабов ускоряет строительство, но добавляет головной боли из-за качества. Отец говорил, что нуменорцы строили бы храм в десять раз дольше, но зато не нужно было бы проверять каждую мелочь. Да и как можно будет сказать, что дом, к примеру, построен нуменорцами, если половину работы делали южане?
Девушка выдохнула. Увлеклась она. На самом деле она отдавала себе отчет, что повторяет слова отца, который, в свою очередь, тоже не мог считаться обычным нуменорцем. И несмотря на подобное вольнодумство, верховный зодчий не думал плохо о короле. Отец свято верил в то, что ни один король не способен принести зло. Все, что не совершит правитель, в результате приведет к лучшему, даже если будет казаться иначе.
- Так что упрек мимо. Нет ничего плохого в том, чтобы знать себе цену.
- И все же это называется гордыня, - продолжал настаивать, хоть и предельно мягко, Адунзагар. - Люди не желают больше общаться с эльфами, потому что это может ударить по самомнению, а жители Острова привыкли быть лучшими.
- А я считаю, что причина в другом. Если мы с нимри соседи, то почему нас не приглашают в дом? Да, они говорят, что мы можем навещать их в Средиземье. Тогда пусть и они посещают наши колонии, а на Остров не приезжают!
В том, что касалось запрета для эльфов посещать Нуменор, Оринитиль полностью поддерживала официальное мнение. Даже если у королей были другие, тайные, причины для такого ограничения, ее это не волновало. Может, такими мерами они пытались добиться права для жителей Эленны посещать земли запада, это было неважно. Главное, что ни нуменорцы, ни эльфы не должны забывать, что в глазах Эру оба народа равны, а, значит, и права должны быть одинаковы, и ограничения – симметричны.
Как ни странно, Адунзагар не стал возражать и рассказывать сказку про то, что земля Валинора уничтожит ступивших на нее смертных,
- Дурацкая затея, в общем-то была, - отрешенно произнес он, - интересно, поняли ли это Валар? Несколько тысяч лет на размышления у них было.
Вот теперь Оринитиль удивилась по-настоящему.
- Ты о чем?
- О Валиноре. О нашем Острове. Об идее, что если всю Арду нельзя исцелить, то можно ограничиться ее частью. Что немного это больше, чем ничего. Валар дали нам срок жизни втрое больший, чем у других племен. Но если бы они не спрятались на западе, то не пропустили бы пробуждение наших предков в Хильдориэн. Моргот не смог бы обмануть первых людей, не разгневался бы Эру, и не было бы ужасных болезней и скорой старости.
- Выходит, дар Авалойм – всего лишь попытка исправить собственные ошибки!
С дерева, под которым стояла пара, взлетели птицы.
- Вроде того. А судьба оставшихся племен нас не должна интересовать. На первых порах так и было. Только история повторилась – сначала эльдар, затем нуменорцы. Не было бы Феанора, Галадриэль отправилась бы на восток, как и собиралась. Не приди нолдор тогда в Белерианд, судьба синдар была бы куда печальней, а если бы Тар-Минастир не пришел на помощь Гил-Гэладу, неизвестно, что было бы сейчас. Вот подчинил бы себе Зигур всех людей – и тех, что в Лонд Даэр, и тех, что в Пеларгире – и сейчас бы штурмовал Ар-Миналет.
- История не терпит сослагательного наклонения, - заметила Оринитиль.
-Точно. И все же мне неясно, почему Валар дважды ошиблись в одном и том же? А, может, они так и не поняли, что нельзя отделять одних от других? Если бы Эру желал, чтобы его дети были разделены, он поселил бы их на разных Ардах.
- Слышал бы тебя сейчас государь, - рассмеялась девушка. – После таких слов он бы не только перестал преследовать верных, но и ввел обязательное изучение синдарина.
- Ну, - смутился Адунзагар, - эта точка зрения лично моя. Ты первая, кому я открылся. А вот сказать те же слова родителям я не рискнул пока. Опасаюсь, что неверно поймут. Из дома вряд ли выгонят, но расстроятся. И самое обидное, что в речах Зигура есть определенная доля правды.
- Невозможно лгать, не опираясь на истину, - философски заметила Оринитиль. – Но где, по-твоему, наш советник не лжет?
- Земля на западе действительно может дать пусть не бессмертие, но еще больший, чем у нуменорцев, срок жизни. Некоторые рукописи, и среди них есть эльфийские, говорят о том, что Нуменор был создан частично лишь из обычной тверди, другая же часть была из неискаженных земель Амана. Иначе валар при всем желании не подарили бы эдайн долгую жизнь. Не в их это силах. Сама земля, пропитанная морготовой силой, отнимает наши годы и наполняет болезнями, словно мало нам последствий древней клятвы.
Небо стало резко темнеть. На город опускалась ночь, такая же беззвездная, как несколько предыдущих.
- Ты не думай, - продолжал юноша. – Я не считаю, что напрашиваться в Валинор или, не приведи Эру, пытаться завоевать его хорошая идея. Валар ошиблись, но это не делает их нашими врагами. Не мы должны искать лучших земель, но валар, эльфы, и нуменорцы должны вернуться на восток и сделать его не хуже запада.
Сказав это, Адунзагар вдруг запнулся. Ему показалось, что слова эти он уже слышал или читал, но никак не мог вспомнить подробности.
- Но разве нуменорцы не делают то, о чем ты говоришь? – прищурилась Оринитиль. – Мы построили колонии, поставили Мордор на колени.
- Это не то. Войско валар когда-то тоже пришло в Средиземье, повергло Моргота и удалилось. Колонии хорошо, но пока наша столица здесь, пока Остров мы считаем домом, много толку не будет. Мы готовы рубить леса там, чтобы оставлять нетронутыми здешние рощи. Там воздвигаем башни и стены, здесь дворцы. Можно прожить всю жизнь вдали от Острова, но пока сердце твое в Нуменоре, колонии будут словно нелюбимая жена, которой даришь красивые одежды и украшения, но это не заменит настоящих чувств. А землю нельзя исцелить, не любя ее всем сердцем.
- Твои слова кажутся такими правильными, - тихо произнесла Оринитиль. – но я понимаю, почему авалоим не стремятся на восток. Я бы не хотела оставить Остров. Даже зная, что это необходимо.
Вокруг стало совсем темно.
- Пожалуй, стоит переместиться поближе к Храму, - напомнила она. – А по пути можем еще поговорить. Ты не стал мореходом, чтобы не бросать родителей, но говоришь, что нужно возвращаться на восток. Так что же ты все-таки будешь делать?
Адунзагар прикоснулся к руке девушки.
- Ты права, пойдем. Я могу сказать, но это будет звучать еще более безумно, чем все то, что я наговорил. Я хочу плыть на запад и говорить с валар до тех пор, пока они и эльфы не согласятся вернуться в Средиземье. Нужно только собрать команду таких же безумцев – либо найти достаточно золота и купить тех, кому все равно, куда плыть.
- Словно Азрубель?
- Надеюсь, что нет. Хотелось бы вернуться к той, кого люблю.
Оринитиль остановилась. Щеки ее залил жар, который, впрочем, милостиво скрыла темнота.
- Она будет ждать тебя, сколько бы не продлилось плавание. Поэтому сегодня нас не поймают.
Ближе к выходу из рощи стало светлее – туман скрыл звезды, но ничего не мог сделать с фонарями. Храмовая площадь тоже была освещена, но гораздо меньше, чем улицы – не пристало Храму властелина Тьмы находиться в свете.

8. И это еще не конец

Верный забрался на стену, словно паук и принялся привязывать веревку к фигурной решетке, маскировавшей отверстие вентиляции. Оринитиль оглядилась вокруг и кивнула. Это означало, что никого нет, можно спускать. Осторожно, чтобы не разбить плиту и не привлечь этим стражу, Адунзагар стар разматывать веревку. Когда решетка оказалась внизу, девушка отвязала ее и приставила к стене. В темноте не было заметно, что этот элемент здесь лишний, и Оринитиль, тяжело вздохнув, взялась за веревку и поставила ногу на стену. Верный помогал ей забраться, тянул вверх, однако все равно этот подъем показался вечным.
- Если бы ты знал, как я боюсь высоты, - произнесла она, оказавшись наверху, в нише. – Пару минут назад стражники казались мне меньшим злом.
Шахта воздуховода едва вмещала севшего на корточки и пригнувшегося человека. Почти сразу за входом находился первый вентилятор. Что с ним делать, Оринитиль знала, но впереди находился Адунзагар, и обминуть его было невозможно.
- Кажется, действовать придется тебе, - сообщила девушка. – Просунь руку между лопастями, нащупай чуть правее рычаг. Нажми на него, а затем весь механизм тяни на себя, он откроется, как дверь.
Послышался щелчок. Первое препятствие было преодолено.
- Эти железные ленты Зигур придумал? – вдруг спросил Адунзагар. – Здорово. Вместо множества шестеренок – одна лента.
- Да. Позже. Мы уже почти в Храме, так что стоит помолчать. Сейчас прямой участок закончится, повернешь влево. Выход почти сразу. Снимешь механизм точно так же, как и предыдущий. Только смотри, чтоб никого рядом не было.
Адунзагар хмыкнул, давая понять, что все услышал. Второй вентилятор открывался внутрь Храма. Освещено помещение было плохо - хоть окон не было, и изнутри нельзя было определить, светло на улице или нет, спали пленники все еще по ночам, да и последние прихожане давно разошлись.
Единственный страж мерил шагами коридор между камерами узников, так что Адунзагар, выглянувший из воздуховода, видел то его лицо, то спину. Страж, в свою очередь, не мог увидеть юношу – отверстие шахты находилось весьма высоко.
Все произошло так быстро, что Оринитиль не успела сориентироваться. Верный сказал крепко держать веревку, а уже через секунду, держась за другой конец, прыгнул вниз. Веревка натянулась, дочь зодчего вцепилась в нее обеими руками, а ногами уперлась в стенки воздуховода, и все равно проехала по шахте еще порядка метра. Звука падения, впрочем, слышно не было, по-видимому ее спутник все рассчитал.
Натяжение пропало так же резко, а значит, Адунзагар был уже на полу. Девушка осторожно подоползла к отверстию. Что произошло, она точно сказать не могла, но страж лежал на полу. Оринитиль присмотрелась. При таком слабом освещении ничего нельзя было сказать точно, но ей казалось, что крови нет. Похоже, юноша просто оглушил свою жертву. Оринитили очень хотелось в это верить, и совсем не хотелось быть причастной к убийству.
А Адунзагар в это время уже орудовал ломом, срывая замки и цепи с клеток. И хоть он старался действовать тихо, некоторый шум это создало.
Девушка представила, что будет, если сейчас сбежится остальная стража, и инстинктивно вжала голову в плечи. Нет, она не вынесет, если ее любимого убьют, да еще и у нее на глазах.
А дальше случилось то, чего она не ожидала совсем. Едва решетчатая дверь открылась, из нее вырвались повалили люди. Они бежали прочь от камеры, где находились, прямо в направлении основного помещения Храма, а Адунзагар…
Адунзагар принялся открывать следующую дверь, уже не так осторожно, все равно шум был поднят. Два рывка – и еще одна камера была открыта, и еще несколько человек побежали вслед первым освобожденным узникам.
Только сейчас девушка поняла, что вперед ринулись не все. Небольшая группа осталась возле ее возлюбленного. Они-то за остальными не побежали, и только когда другие беглецы покинули коридор, подошли к месту, где не более двух минут назад появился Адунзагар.
Оринитиль снова уперлась ногами и откинулась на спину, чтоб было легче удержать забирающегося Верного. Руки немилосердно жгло, веревка медленно выскальзывала из них, но, к счастью, длилось это недолго.
- Ползи к выходу, - приказал Адунзагар, поднявшись. – Остальных я вытяну.
Девушка послушалась. У внешней стороны Храма она очутилась почти мгновенно, прохладный воздух ударил в лицо. Оринитиль выглянула вниз. Все так же высоко до головокружения, но стражи не видно. И шума не слышно, но это понятно – прочих беглецов наверняка задержали еще внутри Храма. Скоро все закончится, - твердила себе дочь зодчего. – Мы отбежим на безопасное расстояние, и можно будет вздохнуть спокойно.
Хлопок по плечу вывел ее из раздумий. Адунзагар протягивал веревку. Девушка печално посмотрела на свои руки – наверняка после этой ночи на них будут волдыри – и взялась за конец.
Спуск был уже не так страшен, хоть по-прежнему возникало нелепое желание разжать пальцы посреди пути. Наконец, под ногами оказались плиты площади. Оринитиль бросила веревку и покачнулась. Неожиданно дала о себе знать усталость. Только не сейчас, - с ужасом подумала девушка и облокотилась на стену. В этот момент она почти полюбила этот Храм за то, что он так вовремя оказался рядом.
- Ты идти-то можешь? - прозвучало над ухом. Дочь зодчего открыла глаза. Адунзагар стоял рядом, как и еще несколько человек.
Восемь, - машинально сосчитала девушка.
- Да, - она оторвалась от барельефа стены. – Уходим и быстро. А что с теми, кто ушел через зал? Или это…
- Южане, - прервал ее незнакомый женский голос. – Теперь идем.
Уже отойдя на приличное расстояние от площади, бывшие пленники чуть было не наткнулись на спешащий навстречу отряд стражи, но вовремя успели свернуть за угол. Похоже, в Храме сейчас было жарко, и не от жертвенника.
На Оринитиль, казалось, никто не обращал внимания, да и сама она пребывала в странном состоянии, когда еще можешь действовать, но думать уже не выходит. Машинальные движения, инстинктивные решения, механическое поглощение информации. Адунзагар что-то обсуждал с одним из беглецов, который, по-видимому и был его отцом.
Им нет дела до судьбы южан, - неспешно проплыла мысль в голове девушки. – Что бы авалтири не думали о себе, но они такие же как мы. Точно такие же.
- Могут перехватить возле дома, - донесся до Оринитили обрывок фразы. – Так что остальные пусть ждут. И она тоже.
- Я мигом, - этот голос принадлежал Адунзагару.
Что он должен был сделать? И она – это я? – теперь девушка корила себя за то, что поддалась усталости и не услышала всего диалога.
Группа остановилась. По знаку Адунзагарова отца беглецы рассредоточились по улице, стоя по два человека на приличном расстоянии друг от друга, чтобы не привлекать внимания.
- Я тоже пойду, - ровным, но не терпящим возражений тоном, произнесла Оринитиль.
Она и сама не знала, почему так решила, из-за подозрения, что ее возлюбленному может понадобиться помощь или же просто из неожиданно проснувшегося упрямства. Но оставшаяся сотня метров до жилища Адунзагара не преподнесли сюрпризов. Похоже, что засады не было, и в Храме еще то ли не успели разобраться, кто бежал, то ли карательный отряд был еще в пути.
В окне горел свет – несмотря на поздний час, хозяйка не спала. Да и не до сна ей было – сначала увели в Храм супруга, сейчас и сын пропал. Оринитиль могла поспорить, что сейчас госпожа Дулгунитиль раз за разом возвращалась мыслями к тому разговору, когда она сказала младшему сыну освободить отца. Наверняка упрекала себя за резкость, высокомерие и отчаяние.
Адунзагар постучал, а уже через секунду дверь открылась.
- Леди Морвен, - пробормотала Оринитиль, но хозяйка даже не обратила на нее внимания, лишь прижала к себе сына.
- Мама, нам нужно срочно уходить, - четко проговорил Адунзагар. – Отец сказал, мы покидаем Остров. Скажи остальным.
Девушка от неожиданности отступила на два шага и чуть не упала с лестницы. Да, все было логично. Семьям беглецов нельзя было оставаться в Ар-Миналете, но уезжать на континент…
- Наиболее правильно, - сказала она сама себе, с опозданием поняв, что произнесла это вслух. – Простите.
Голос Оринитили окончательно утратил краски и эмоции. В сердце постучалась беспросветная тоска.
- Нужно спешить, - напомнил Адунзагар. – Я сообщу семьям Исилронда и Динбарада.
Юноша спрыгнул с лестницы и начал стучать в нижнюю дверь.
-Они тоже? – женщина не закончила вопрос, кинулась в комнату. Не прошло и минуты, как госпожа Морвен снова выскочила на порог, но уже с большой увесистой сумкой через плечо.
Она была готова сорваться с места в любой момент, - подумалось Оринитили. - А я? В сумке карты и немного серебра. В комнате бардак, листики с неудачными попытками срифмовать любовь и боль, и если что случится со мной – что подумают родители, разбирая мои завалы?
- Вырос, - сама себе сказала Морвен, не обращая внимания на присутствующую девушку. – А я глупая, а мальчики становятся мужчинами, и это неизбежно. Следовало бы гордиться таким сыном, а не печалиться. Гордиться, -повторила она. – Нет повода для грусти.
Голос женщины при этом был пропитан тоской. Словами она пыталась убедить себя, но выходило плохо.
Адунзагар тем временем вернулся, а с ним две женщины и трое детей. Оринитиль мельком глянула на его мать. От минутной слабости не осталось и следа, сейчас это снова была собранная, решительная и резкая женщина.
За спиной оставались временные жилища верных, они покидали их без сожаления.
А ты? Что будешь делать ты? – спросила себя дочь зодчего.
- Ты ведь поедешь со мной? – Адунзагар взял ее за руку, пока дошедшие до места встречи жены бросались на шеи мужьям.
Да, - хотелось крикнуть девушке. – Мы уедем, хоть я буду тосковать по родителям и Острову. Но я готова на это, лишь бы быть с тобой.
- Нет, - глухо произнесла она. – В моей сумке карты. Я должна отнести их домой.
Только сейчас она поняла, что круг подозреваемых удивительно мал. И если чертежей не окажется на месте, некому будет спасать ее отца из храмовых темниц.
- Попробуй успеть, - взмолился Адунзагар. –Мы отправляемся в Роменну, так что нужно найти лошадей, а это тоже займет время. Догонишь нас, встретимся уже на причале. Я буду ждать на берегу, пока корабль будет готовиться к отплытию.
- Я попробую, - слова давались Оринитили с трудом, в горле комом стояло отчаяние. Как он не может понять, что она должна сделать так, чтобы отец не узнал! Спрятать все на место, ведь Зигур видит ложь. И когда спросит зодчего, на месте ли документы, тот должен ответить, что все в порядке, абсолютно искренне, веря в свои слова. – Но вам не стоит рисковать только ради меня.
- Если ты не успеешь, я найду тебя, - пылко пообещал Адунзагар, забыв о том, что нужно быть как можно тише. Оринитиль поняла, что сейчас все взгляды прикованы к ним двоим.
- Да, - уже еле слышно произнесла девушка, забирая руку и быстро, не оглядываясь, пошла в сторону дома.


продолжение в другом посте

запись создана: 27.08.2011 в 18:45

@темы: фанфики

---

Дочь зодчего. 2

Начало здесь
Коменты тут отключаю, все в первую часть плз

Окна не светились. Похоже, родители спали, не подозревая ничего. Оринитиль вставила ключ в замок входной двери и повернула его. Раздался слабый щелчок, и дочь зодчего проскользнула в прихожую. Три пролета лестницы, не задеть ничего в темноте, не опрокинуть стоящие на полу вазы. Наконец, за девушкой закрылась и дверь ее комнаты. Оринитиль подскочила к шкафу и замерла. В комнате она была не одна. Кто-то сидел в кресле.
- Прости, что без стука, - послышался сонный голос. – Нужно было срочно поговорить, поэтому я решила дождаться тебя здесь.
- Мама? – переспросила Оринитиль, хотя смысла в этом вопросе не было. – А что случилось?
Ничего глупее нельзя было ляпнуть, - тут же мысленно упрекнула себя девушка.
- Если коротко, твоего отца нет дома, а у тебя в шкафу находятся его вещи. Я не успела сообщить ему эту новость, так что тебе стоит вернуть их на место немедленно и надеяться, что все обойдется. Было бы неплохо, если отнеся документы в его кабинет, ты вернешься сюда, а не тихо исчезнешь. Но решать, конечно, тебе.
Оринитиль съежилась. Мать умела упрекнуть – тихо, не повышая голос, предельно вежливо и дипломатично. Вот даже сейчас оставила право за своей дочерью сбежать из дома. Пожалуй, ничто так не подпитывает чувство вины перед родными, как их уважение к твоему выбору даже после всех принесенных тобой проблем.
Девушка молча достала коробки и вышла из комнаты. Что говорить матери? Почему отца нет дома? Ответ на второй вопрос был опасно очевиден. Из-за Храма, конечно же. Из-за исчезновения узников. Догадались ли беглецы закрыть дверцы с вентиляторами и вернуть на место решетку? Как назло, она задремала именно в тот момент. Да и раз ей не пришла такая мысль тогда в голову, то как можно надеяться, что Верные сделали все как надо?
Войдя в кабинет отца, Оринитиль переложила в коробку недостающие чертежи из сумки и потянула на себя соответствующую дверцу. Та оказалась закрыта, и девушка облегченно вздохнула. Вряд ли кто-то закрыл бы на замок пустой шкаф, а, значит, документы еще не искали.
Дочь зодчего повернула колесики, составляя нужное слово. Послышался щелчок – механизм сработал. Девушка вернула документы и еще раз осмотрела кабинет. Почти идеальный порядок. И лист на столе ровно в том же положении, что и чуть более суток назад. И точно так же лежит на нем чертежный инструмент – почему-то она запомнила эту несущественную деталь.
И деталь эта ее смутила. Отец не работал весь день. А свою профессию он любил до беспамятства, не зная выходных. Впрочем, - пришло в голову Оринитили, - если это проблема, то меньшая из существующих.
Девушка поспешила в свою комнату. Надежда, что она сможет уплыть с Адунзагаром на восток таяла с каждой минутой, но, оставался шанс, что мать, услышав весь рассказ, попытается отослать ее с глаз долой, и тогда…
- Я взяла бумаги, чтобы освободить пленников Храма, - выпалила она.
- Слышала, тебе это почти удалось, - сухо заметила жена зодчего. - Подробностей, впрочем, не знаю. Твой отец сейчас разбирается, что к чему. И он не знает о том, что ты украла его чертежи. И не нужно ему знать это без крайней необходимости. Я сама поняла, что произошло, лишь заглянув в твой шкаф. Хотела удостоверится, что ты не собрала вещи и не сбежала из дома.
- Да, мама, - коротко кивнула Оринитиль.
- Но ты хоть понимаешь, что сделала глупость? – тон матери смягчился. – Знаю, в этом есть моя вина. Некоторые вещи не стоит говорить при открытых окнах, впрочем, их лучше не говорить вовсе.
Темнота комнаты скрыла непонимание в глазах девушки.
- Ты действительно решила, - продолжала тем временем леди Нилухиль, - что я уйду от вас из-за того, что отец покорно работал над Храмом? Или боялась, что я заберу тебя, и ты больше никогда его не увидишь?
Теперь до Оринитили начало доходить. Мать посчитала, что все было сделано из-за того подслушанного случайно диалога.
- Ну… - невнятно произнесле девушка, не зная, стоит ли сказать правду или ухватиться за версию матери.
- Я никогда вас не брошу. Непросто смириться с тем, что причастен к рождению чудовища – а мы причастны, ведь не чувствуй твой отец ответственности за тебя и меня, предпочел бы отправиться в изгнание, но не проектировать Храм, в котором в жертву приносят неугодных.
Нилухиль обняла дочь
- Что тут говорить? Все мы ошибаемся. А твои намерения сохранить семью не позволяют мне злиться.
Оринитиль поняла, что попала в ловушку. Теперь она точно не сможет рассказать, как все было на самом деле. И зря Адунзагар ждет на пристани – на ближайшее время их ждет разлука, и из способов общения останется лишь переписка.
- Я поступила глупо, мама.
- Да, - тон Нилухили снова стал жестче. Минутная слабость исчезла без следа. – Сейчас ты соберешься и уедешь из города. Поедешь на юг, в Ниндамос, к прабабке. Надеюсь, за пять лет не забыла, как она выглядит. Никто из прислуги тебя не видел уже больше суток, так что официально ты покинула Ар-Миналет еще вчера утром. Многие отослали своих детей из Ар-Миналета из-за дыма, так что это не вызовет подозрений.
Сердце девушки забилось чаще. Она не может уехать, ведь как тогда Верный найдет ее! Значит, нужно направиться не на юг, а на восток, в Азуладу, и будь что будет!
И все же Оринитиль понимала, что не сможет так поступить. Она и так принесла своей семье много волнений, незачем увеличивать их количество.
- Я поняла. – безжизненным тоном произнесла девушка. – А вы? Что будете делать вы с отцом?
- Не переживай, солнышко, - Нилухиль взяла дочь за руку. – Отец даже не догадывается о твоем поступке. Он тоже будет думать, что ты уехала. А я слышала, что Зигур слишком полагается на свое умение читать в людских душах. Когда советник поймет, что главный зодчий непричастен, он переключит внимание на кого-то другого.
- И кто-то другой пострадает, - подытожила Оринитиль. Да, она предпочла бы, чтобы это был кто-то другой, не она сама и не ее родные. И от осознания этого становилось гадко.
- Такова цена твоего поступка, - отрезала мать. – У тебя будет время подумать над этим. А сейчас бери лошадь и уезжай.
Оринитиль еще раз обняла мать, и вскоре уже скакала по дороге, что вела на юг.
Позади остались город дорога в гавань, корабль, что вскоре поднимет парус, и некий юноша, который не дождется своей возлюбленной и с тоской будет смотреть на удаляющийся берег. В это, по крайней мере, хотелось верить дочери зодчего. Верить, что с Адунзагаром тоже все будет хорошо.

Виньялондэ.
Гавань наполняет звонкий смех. Старуха смотрит на детей, бегающих по линии берега, брызгающих водой друг на дружку, собирающих ракушки и красивые камешки. О, они тоже находят порой осколки Острова. И бегут к родителям хвастаться и расспрашивать, что же это такое им подарило море.
Поколение детей, которое никогда не видело Острова. Да и родители их знают о Нуменоре только по рассказам старшего поколения.
А старики так и не привыкли к тому, что родины больше нет. Есть вещи, к которым нельзя привыкнуть. С некоторыми вещами можно только родится.
И именно поэтому погибли рожденные после сооружения Храма.
Так думает старуха, но кто знает, мудрость говорит в ней или безумие?

Вести из Ар-Миналета в Ниндамос не приходили. Указы короля, статистика о флоте и колониях, хроника браков и рождений – все это, безусловно, быстро достигало южных земель. Не было проблем и с частной перепиской. А вот слухи, разговоры, интриги терялись где-то в пути.
Что уж говорить о побеге из Храма? Даже в Ар-Миналете об этом знали немногие - королевская чета, советник, дежурившие в ту ночь стражи и те, кого вызывали на допросы.
Практически в абсолютном неведении Оринитиль провела полгода. За это время пришло несколько писем от родителей. Информация в них почти отсутствовала, но их и писали не для этого. Каждый такой конверт означал, что родители живы, на свободе, но намеков, что дочери можно возвращаться, в тексте все еще не было.
Равно как не было ничего о посланиях, которые приходили для Оринитили в Ар-Миналет. Впрочем, дочь зодчего ждала лишь одного письма, жадно ища упоминания о нем в очередном почти пустом тексте, написанном отцовской или материнской рукой.
Ни единого намека. Может, просто не придали значения очередному свитку или конверту из гильдии книжников. В конце концов письмо от Верного и должно было быть таким, чтобы не вызвать подозрений. Может, он вообще передал записку в гильдию, надеясь, что Оринитиль догадается зайти за ней. Или даже не доверился бумаге, и передал послание устно.
Все эти размышления наводили девушку на мысль, что ей просто необходимо вернуться в Столицу. Ведь если Адунзагар отправил ей сообщение, то сейчас так же страдает от неведения, ожидая ответа.
Может, родители и не собираются звать ее домой. Опасаются, что сделает еще какую-нибудь глупость. А, может, получили письмо от ее возлюбленного, вскрыли и все поняли, а молчат, поскольку не одобряют таких отношений и надеются, что разлука охладит страсть и разрушит, в конечном итоге, чувства.
И дочь зодчего решилась. Она вернется домой. Скажет, что соскучилась. Ведь тосковать по родителям естественно для девушки-подростка.
Ар-Миналет встретил девушку солнечной погодой. Мать писала, что хоть черный дым развеялся спустя три дня после отъезда Оринитиль, пасмурных дней стало куда больше, чем раньше, а когда небо не было затянуто тучами, солнце палило как никогда, и на улице было жарче, чем в Южной гавани.
Воздух и впрямь был горячее, чем обычно. Оринитиль направила было коня к родительскому дому, но на полпути остановилась и свернула к гильдии книжников. Если только в ней все еще оставались знакомые Адунзагарова отца, если им не пришлось бежать или их не арестовали, наверняка они знают что-то о судьбе беглецов.
Холл гильдии почти не изменился. Добавилась лишь одна деталь. Посреди зала теперь находился стол, за которым сидел рослый человек и откровенно скучал.
- Доброго дня, - поприветствовал он Оринитиль, едва она только собиралась зайти в ту самую дверь, где полгода назад получила записку с адресом семейства Балкузира.
-Да, - обернулась девушка. – Доброго дня.
- Кто вы? Чем гильдия может помочь?
Тон говорящего был предельно вежлив, однако назойливость, с которой ей предлагали помощь, не понравилась Оринитили.
- Спасибо, не переживайте, я сама найду…
- Кого? Или что?
Человек за столом и не думал сдаваться. Оринитиль вдруг поняла, что ей вовсе не предлагают помощь, а выясняют цель посещения.
- Кое-какие книги, - промямлила она.
- Так бы и сказали. Запишитесь, пожалуйста, в этой книге, - собеседник указал на фолиант перед собой.
Девушка подошла к столу. Новые традиции ей не нравились. Раньше нередко бывало, что она ходила мимо полок и уже на месте решала, что будет читать.
- История семнадцатого-девятнадцатого века, - вписала Оринитиль в журнал посещений первое пришедшее в голову.
- Увы, книги по этому периоду выдаются только с разрешения главы гильдии, - мягко проговорил человек за столом. – И вы должны точнее формулировать запрос.
- И я не могу уже на месте решить, что мне нужно? – дочь зодчего почувствовала, как ее наполняет гнев. – Да с каких пор…
- Три месяца, - спокойно ответил ей сидящий. – Я вынужден попросить вас либо записать, что планируете читать, либо покинуть гильдию.
Оринитиль сделала глубокий вдох. Спокойно, - приказала себе она, - если закипишь, привлечешь ненужное внимание.
- Декор и орнамент на рубеже тысячелетий, - проговорила она название последней книги, которую читала здесь. – Я уже работала с ней полгода назад. Надеюсь, на нее разрешения не требуется?
- Сейчас посмотрю, - человек за столом открыл другую книгу, еще толще, чем та, куда нужно было записываться. – Нет, не нужно. Исправьте название в журнале и можете приступать к работе. Рад был помочь.
Девушка послушно переписала запрос.
Еще и издевается, - подумала она. – Если это называется помощь, то что тогда допрос?
Читальный зал пустовал. Раньше она любила дни, когда посетителей было мало. Но сейчас она стояла одна посреди большого помещения, лишь в углу сидел то ли библиотекарь, то ли наблюдатель.
Оринитиль поежилась, прошла к знакомой полке и сняла книгу. Естественно, ей было не до способов оформления капителей, однако выхода не было, нужно было читать и надеяться, что произойдет хоть что-то, что объяснит ей происходящее и поможет найти друзей Адунзагарова отца.
Тишину нарушало только периодическое перелистывание страниц. Дочь зодчего просидела в зале порядка двух часов, но за это время до нее не донеслось ни единого звука – ни диалога с каким-нибудь посетителем внизу в холле, ни шагов по ступеням, ведущим в книгохранилище, ни даже пары фраз, которыми могли бы переброситься члены гильдии. Человек в углу зала для чтения тоже не пошевелился, не подошел к одному из стеллажей поправить фолианты, не взял в руки книгу, чтобы скоротать время.
Стража. Библиотечная стража, - поняла Оринитиль. Теперь она жалела, что не отправилась домой прежде всего. Нужно было сперва узнать у родителей, что происходит в городе, а затем только выяснять то, что недоскажут отец и мать.
Когда девушка вышла из гильдии, солнце находилось в самом зените, и редкие прохожие обливались потом, дочь зодчего же дрожала и не могла согреться. Снова забравшись на лошадь, она поспешила как можно скорее удалиться от этого здания.
Госпожа Нилухиль словно и не удивилась приезду дочери. Недовольство на ее лице тоже не отражалось. Тогда почему, - подумала Оринитиль, - почему мама не звала меня раньше?
- Я скучала, - сообщила девушка.
- Знаю, - обняла ее мать. – Мы тоже. В доме без тебя было пусто, и я порой думала написать, чтоб ты приезжала. Но…
Хозяйка дома замялась, подбирая правильные слова.
- Но? – вопросительно посмотрела Оринитиль.
- Город изменился, отец тоже не в лучшей форме. Это наверняка тебя бы расстроило. И я решила подождать.
- Подождать чего? Что значит «не в лучшей форме»? – Оринитиль встревожилась не на шутку.
Мать опустила взгляд.
- Тоскует. Перестал улыбаться. Почти не говорит. Работает с трудом, ушел с должности. Рисует бессмыслицу, затем комкает чертеж и выбрасывает. Перестал подстригать бороду. И даже не вышел из кабинета встречать тебя, хотя уже знает о твоем возвращении.
- Вышел, - услышала Оринитиль сверху и подняла голову.
На лестнице стоял ее отец. Бывший верховный зодчий выглядел не лучшим образом. Помимо нестриженой бороды, о которой уже упомянула его жена, в глаза бросалась общая неопрятность – неподпоясанная рубаха, нерасчесанные волосы, растянутые на коленях штаны.
- Я трус, Оринитиль, но не настолько, чтоб бояться поздороваться с собственной дочерью.
Объятья отца тоже изменились. Из них, как и из его голоса, словно ушла жизнь. Слабое прикосновение, так обнимают старики и измученные болезнью люди.
- Не наговаривай на себя, папа, - мягко проговорила девушка. Зодчий открыл рот, чтобы что-то возразить, но лишь выдохнул и кивнул.
В комнате повисло молчание. Никто из троих не знал, как продолжить разговор.
- Оринитиль нужно отдохнуть после дороги, - наконец сообщила мать, и отец так же молча развернулся и пошел по ступеням наверх.
Когда послышался звук закрывающейся двери кабинета, девушка собралась с мыслями.
- Мне никто не писал? – спросилаона , стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно более праздно.
- Приходило пару писем, - мать, похоже, не заподозрила неладного. – Я положила их тебе на стол. Пересылать не стала, там какие-то приглашения из гильдий, так что можешь считать, что ничего серьезного не было.
Оринитиль почувствовала, что ей не хватает воздуха. Ничего серьезного? Ах, если бы ты, мама, знала, - думала она.
- Я пойду переоденусь, - сообщила девушка и, снова обняв мать, направилась в свою комнату. Ей понадобилась нешуточная выдержка, чтобы не бежать, а неспешно идти, как и положено уставшему с дороги человеку.
Неторопливость как рукой сняло, только Оринитиль закрыла за собой дверь. За секунду она оказалась рядом с письменным столом и наклонилась над стопкой свитков и конвертов. Большинство из них действительно были приглашениями из разных мест на выставки и праздники, но Оринитиль знала, что конкретно ищет. Два конверта с печатью гильдии книжников. Вскрыв наугад один из них, она обнаружила свернутый лист, на котором было незнакомым, но явно женским почерком написано ее имя. В сердце ударило нехорошее предчувствие.
Само письмо было написано все теми же аккуратными наклонными буквами, принадлежавшими не Адунзагару.
Писала госпожа Дулгунитиль, в чем она признавалась уже во второй строчке. Оринитиль она называла подругой, а о своем сыне говорила как о брате.
Боялась, что прочитает кто-то другой, - поняла девушка. – Писала так, чтоб только я поняла, что к чему. Не хотела, чтобы у моих родителей возникли подозрения.
Первые два абзаца были ни о чем, а третий начался фразой «Кстати, об Адунзагаре».
У Оринитили потемнело в глазах. То, что она прочитала вслед за этими словами, не могло быть правдой.
Девушка села на кровать. Это тоже шифровка, - попыталась она убедить саму себя. – Нужно читать между строк. Если она моя подруга, он ее брат, то что значит его прошедшая свадьба? Может, это следует понимать как будущая? Как предложение? Значит, дальше должны быть подробности.
Оринитиль впилась глазами в письмо. Ничего конкретного больше не было, только госпожа Дулгунитиль жаловалась, что совсем нет времени, так что не знает, когда напишет еще. Это могло означать, что мать ее любимого больше не будет писать. Но почему тогда нет ничего от самого Адунзагара? Возможно, во втором письме? Тогда почему связной из гильдии не положил послания в один конверт?
Резким движением девушка сорвала печать со второго конверта. На свернутом листе был тот самый почерк, что когда-то назначал ей свидание, и это согрело сердце Оринитили.
Адунзагар тоже не рисковал писать без иносказаний. Он не называл девушку своей любимой и обращался к ней скорее как к другу, но все же в его словах ощущалась теплота, которая говорила лучше слов, что его чувства сильны, как прежде.
Юноша ничего не говорил о том, как добрались до Азулады, а затем переправились через море, но упомянул, что часто видится со своими старыми друзьями. Не сказал даже, где поселились, лишь намекнул на отсутствие моря и наличие местного ненуменорского населения.
Внизу письма стояла дата. Месяц после отплытия. Три месяца до числа на письме от его матери.
Нет никаких намеков, - поняла Оринитиль. – Он не дождался письма от тебя. Решил, что с тобой что-то стряслось, или же ты решила выбросить из головы такого жениха. Но почему так рано? Почта на континет может идти месяцы, а он уже успел не только перестать ждать ответа, но и встретить другую, а затем и жениться?
Не сходится. Или дело было не в том, что дочь зодчего не смогла вовремя отправить послание на континент? Просто трех дней знакомства оказалось недостаточно для долгих чувств.
Негодование захлестнуло Оринитиль. Обида за собственную доверчивость, за глупости, из-за которых могла погибнуть ее собственная семья, за те полгода, которые она мечтала о будущей встрече.
Нужно найти того, кому беглецы передавали эти письма, -решила девушка. - Тот, кто ставил на них печати и отправлял уже сюда. Тот, через кого она должна была передать ответ. Этот человек наверняка знал больше, чем изгнанники могли себе позволить написать. Только он мог развеять сомнения Оринитили, пояснить, что значат слова госпожи Дулгунитиль. Или хотя бы рассказать девушке, где искать любимого.
Но как? То, во что превратилась гильдия книжников, дочь зодчего видела. А она даже имени связного Верных не знает. Может, его уже и в живых-то нет. Казнили за измену или принесли в жертву Господину Тьмы.
Оринитиль свернула письма, положила их обратно в конверт и приказала себе не отчаиваться заранее. Сначала – все выяснить.
Девушке было немного стыдно за то, что дочерью она оказалась никудышней. Изменения, которые произошли с отцом, волновали ее, но куда больше времени она думала об Адунзагаре и вести о его предательстве.
Три дня подряд Оринитиль приходила в гильдию книжников. Для этих визитов она выбрала одно и то же время – если связного Верных все еще не раскрыли, он поймет, что она ищет встречи.
Рассчет был верен, хоть дочь зодчего ожидала увидеть того самого мужчину средних лет, что и полгода назад, а не пожилую женщину с изрядной долей южной крови. Та догнала Оринитиль, когда девушка в очередной раз поставила книгу на полку и направилась домой.
- Люди советника завели журнал посетителей для слежки, но не предполагали, что он пригодится и их противникам, - пояснила женщина свое появление. – Я не знаю тебя, но, помню, передавала какие-то письма. Будешь что-то отправлять?
Оринитиль собралась было выпалить все, как есть, но в последний момент ею овладела подозрительность. Что если связная не настоящая, что если она тоже работает на Зигура?
- Письма? – картинно удивилась она, - Что именно вы имеете ввиду?
С одной стороны, дочь зодчего опасалась, что ее новая знакомая обидится и уйдет, с другой – нельзя доверять незнакомым людям, когда твои действия могут расценить как измену Острову.
- Правильно, что осторожничаешь, - похвалила ее собеседница. – Но у мне нечем доказать, что я та, за кого себя выдаю. Или ты мне веришь, или нет.
Оринитиль взвесила все за и против. Нужно выяснить, действительно ли эта женщина видела письма, а не блефует.
- Так все же, о каких письмах идет речь? От кого, сколько? Никак не могу вспомнить.
- Два, - вздохнула собеседница. – Один от госпожи Морвен, недавно. Второе немного раньше, чей почерк – не знаю, но из тех же краев. В том пакете были письма от моих бывших согильдийцев, от Морвен тоже было, однако не тебе. Достаточно?
Девушка покопалась в сумке и извлекла оттуда свернутые листы.
- Говорите, почерк леди вам знаком? – бумагу она держала так, чтобы сложно было что-либо прочесть.
- Левое, - не всматриваясь, произнесла женщина. – А ведь я могла бы тебе тоже устроить допрос, в конце-концов, рискую не меньше тебя.
Оринитиль решила, что этого достаточно.
- Как они там? Вы ведь знаете больше меня, - голос девушки дрогнул неожиданно для нее самой. – Из двух писем много не узнаешь, тем более, что есть вещи, которые нельзя доверить бумаге.
Собеседница кивнула.
- Добрались хорошо, обживаются. Слились с местным населением, благо, оно родственно нам.
Табад, - поняла Оринитиль. – Либо окрестности Белых гор.
- А как сама леди? Как, - девушка замялась, - ее сын, Нуменмакиль?
Женщина вскинула бровь.
- Ты же получала письмо, разве Морвен ничего тебе не сказала?
Оринитиль отвернулась, чувствуя, как предательски подбирается ком к горлу и наворачиваются слезы.
- Я просто хотела уточнить, - изменившимся голосом произнесла она.
Новая знакомая обняла девушку за плечи
- Ладно тебе, дочка. Не печалься так. У тебя вся жизнь впереди, успеешь и этого забыть, и нового полюбить, и внучек замуж отдать. Нуменмакиль славный юноша, жаль, что вышло так. Никто не ожидал, признаюсь честно.
Слова эти мало утешали Оринитиль. Она сжала кулаки.
Нужно выведать, где поселились Верные, - мелькнуло в голове. – И послать письмо во дворец. Никто не смеет так оскорблять меня.
Мысль эта сменилась испугом и стыдом. Как она вообще могла решить, что ее обида стоит стольких жизней?
- Спасибо. За все, - глухо произнесла Оринитиль. – Мне пора. Вряд ли увидимся, так что прощайте.
Женщина что-то сказала ей вслед, но дочь зодчего не разобрала слов, а возвращаться не стала. Жизнь продолжалась, а, значит, стоило вернуть ей краски. А того, кто так быстро забыл ее, она тоже выбросит из головы.

Арнорские дети любят грозу. Вымокшая насквозь одежда смешно прилипает к телу, в ушах звенит после раскатов грома, вода в лужах доходит до колена. Их родители, первое поколение, что родилось после девятнадцатого года, наблюдают из окон за тем, чего были лишены в детстве. Потому что большинство спасшихся после падения приходили в ужас, увидев молнии, стоит ли удивляться, что загоняли своих детей в дом, едва заслышав гром.
Поколение девяти кораблей успело постареть, но не преодолело страха перед молниями.

3019 год второй эпохи.
Закончив набросок, Оринитиль взялась за краски. Окунув широкую кисть в банку, провела по деревянной стене синюю волнистую линию. Затем нарисовала под ней такую же волну, но немного темнее. Следом появился корабль, солнце и облака, остров с башнями. Фигуры были до предела простыми, цвета – чистыми, ведь разглядывать разукрашенную стенку каюты предстояло детям.
Корабль покачнулся. Он уже был спущен на воду, хоть отделка еще не была закончена - до начала похода оставались считанные дни. Плыть ему предстояло в самом хвосте флота, вместе с другими такими же неповоротливыми, но вместительными судами, которые предназначались не для войны, но для переселенцев. Пассажирами должны были стать жены и дети полководцев да вельмож, кому выпала честь заселить Аман в числе первых.
Оринитиль жила в Азуладе уже три года. Пожалуй, восточная и западная гавани были последним местом Нуменора, где кипела жизнь. По-прежнему коптил небо храм в Ар-Миналете, но более ничего не строилось в столице, так что и работы там для мастера по витражам не было. Единственным, что возводилось на Острове, остались гробницы. Взгляды жителей давно были устремлены на запад. К чему украшать Нуменор, если их ждет новая родина, бессмертные земли? Никто не менял плиты дорог, когда на них появлялись трещины. Сквозь щели прорастала трава, создавая ощущение заброшенности. Леса Хьярростара поредели вдвое, но топоры не успокаивались.
А в глазах нуменорцев появился блеск странной надежды. Чем чаще били молнии, попадая в людей, а не в шпили на башнях, вопреки законам природы, тем отчаяннее верили люди в скорое обретение нового дома, тем более усердно трудились они на постройке кораблей и тренировали себя для грядущей битвы.
Девушка закончила рисунок и поднялась наружу. Свежий морской воздух был еще одним преимущество Азулады помимо работы, которой здесь хватало с избытком. Не всегда Оринитиль оформляла каюты, чаще приходилось украшать борта и мачты, и порой работать не кистью, а резцом.
Движение неподалеку привлекло внимание девушки.
Храмовая стража, - поняла она, рассмотрев стоящих людей. По спине пробежал нехороший холодок. Присутствие этих солдат сулило беду. Кого-то арестуют, а, может, уже справились. Кто-то уйдет и никогда не вернется, будет обвинен в измене и принесен в жертву властелину Тьмы.
Оринитиль прикусила губу. Все эти годы она старалась ни с кем не сближаться, чтобы не горевать потом об исчезнувших. А жителей Азулады уводили чаще других, поскольку многие из них были переселенцами с западной оконечности Острова и сторонниками князя Адуназира.
Сам князь исчез три года назад. Среди Верных ходили слухи, что он отправился в Аман просить Валар о помощи, но дочь зодчего была уверена, что на самом деле опального князя давно нет в живых, а пепел его осел на стенах храмовой печи.
Стража тем временем уводила свою жертву. Оринитиль не стала рассматривать процессию в попытке определить, кто арестован. Отвернулась, так же как и другие. Что толку сожалеть о том, чего не можешь изменить? Сегодня забрали не ее, и ладно. Если завтра исчезнет она сама, это тоже будет справедливо. Тихая ненависть наполняла Нуменор. Люди ненавидели короля, жители столицы – Верных, все вместе – людей континента и самих себя.
Девушка вернулась к работе. Ее чувства не должны влиять на результат, хоть улыбки тех, кто будет смотреть на ее творения – слабое утешение.
Очередной вечер опустился на город, и, отложив до утра инструмент, Оринитиль пошла на пристань. Ежедневно она гуляла по набережной без какой-либо цели. Мысли переставали тревожить девушку, когда та сливалась с толпой. Можно было рассматривать кого-то одного, а можно было переключать внимание с лица на лицо, делать наблюдения и тут же их забывать, ловить чужие радости и печали, а, затем почти в полночь возвращаться домой, чтобы упасть кровать и уснуть. Последние же дни было особенно многолюдно – в Азуладу прибывали корабли с континента. Здесь они оставались до поры, поскольку залив Эльданна был заполнен главным флотом, и места для новых кораблей там не было.
Загорелые и шумные, колонисты уже больше походили на южан, и лишь рост выдавал их принадлежность к эдайн. Ходили они большими компаниями, пугая простых жителей, но драк не затевали.
Взгляд Оринитили задержался на одном из этих загорелых лиц. Поневоле она залюбовалась им, а затем, отведя взгляд, поняла, что уже видела эти черты.
Нет, - приказала она себе. – Не смотри. Отвернись. Даже если это он, выбрось из головы и забудь. Тем более, если это действительно…
- Привет, - раздалось над самым ухом.
- Мы знакомы? – подняла глаза Оринитиль. Фразу эту она произнесла абсолютно будничным тоном, хотя ей понадобилась вся концентрация, чтобы не выдать накатившей ярости.
Перед ней стоял тот самый Верный. Раньше он был ненамного выше девушки, но теперь Оринитиль едва доставала до его плеча. Кожа была темнее, чем даже у его бронзоволиких товарищей, плечи изрядно расширились, так что пролезть в вентиляцию храма, как десять лет назад, для него стало бы на порядок сложнее
- Да ладно, ты узнала меня, - засмеялся парень. – Я видел это в твоих глазах.
Адунзагар, похоже, не испытывал ни капли раскаяния за то, что так поступил с девушкой, и это еще больше злило ее.
- Может, когда-то я и знала тебя, - прошипела она, - но теперь ты для меня чужак.
Улыбка сползла в лица юноши.
- Знаешь, а я помнил о тебе все эти годы. Не надеялся даже на встречу, но порой мечтал. Ты имела все основания выбросить из головы Верного, это правда. Я был глуп, уперт, и в конечном итоге пострадал из-за этого и потерял тебя.
- А я думала, что мы расстались из-за чьей-то ветрености, - съязвила Оринитиль.
- Что? – теперь уже на лице Адунзагара отразилось непонимание. – Ты о чем?
- Разве ты не женился? – произнесли девушка, и схватила парня за руку.
Кольца не было, но это могло ничего не значить. Однако не было и следа от ободка на указательном пальце.
- Мне сказали, - голос ее надломился, - твоя мать писала, что мы никогда не увидимся, что ты нашел себе другую…
Девушка и юноша стояли среди шумной толпы, но не слышали ее, и им казалось, что повисла звенящая тишина.
- Можно сказать, что нашел, - произнес наконец Адунзагар. Рука его отодвинула плащ, и стал заметен бледный след на шее. – Вот что оставила мне жена на память.
- Ошейник? – Оринитиль не верила своим глазам. – Но как?
Девушка дословно помнила, что сказала ей тогда связная из гильдии. Про свадьбу не было ни слова. Просто сама Оринитиль поняла сочувствие этой женщины как подтверждение письма госпожи Дулгунитиль.
- Наверное, матушка не хотела ранить тебя, - пожал плечами Адунзагар. – Получилось все глупо. Нас не выдали местные, но вскоре после того, как мы поселились, пришли люди из Тарбада, набирали добровольцев в армию. Я не пошел. А через месяц они вернулись, и выгребли всех молодых, кто отказался воевать за Нуменор. Так я стал рудокопом в южных землях. Правда, нелепая история?
Юноша словно сник, вспоминая прошлое. Сгорбилась спина, подались вперед плечи.
- Скажи я, что нуменорец, - продолжил он, - меня бы отпустили. Но я не мог этого сделать, иначе выдал бы всех остальных, отца, мать, их товарищей. Солнце не пощадило меня, как видишь. Но я выжил там, где многие погибли.
- Ясно, - прошептала Оринитиль. – А я-то думала…
- Семь лет я добывал серебро, - закончил Адунзагар. – И если бы не война, не снять мне ошейник до скончания дней. Но потом мне снова предложили стать солдатом. Я согласился. Нам обещали свободу, деньги, земли. С югом, впрочем, я не распрощался, два года охранял телеги с грузом до Умбара и обратно. А теперь вот позвали идти на запад.
- И ты согласился?
- Это лучше, чем возвращаться к киянке. Да и боюсь, я уже не тот верный, которого ты когда-то знала. Иногда мне кажется, что если король скинет валар в море, они наконец-то поймут, что были неправы. И будет поздно. Никто не поможет им, как они не помогали нам. Я буду равнодушно смотреть на их страдания, как они смотрели на наши.
Говорил Адунзагар словно чеканил, словно отстукивал ритм в барабан, словно читал приговор.
И тогда Оринитиль обхватила его руками и крепко прижалась к груди. Ей хотелось закричать – что же с тобой сделали – но подобные причитания унизили бы обоих. Поэтому она лишь напомнила о разговоре, который когда-то слышали лишь деревья рощи.
- Ты хотел убедить их, помнишь? Говорил, что не враги они нам, просто не понимают, что ошиблись. Что эльфы, валар, люди будут жить вместе, и тогда никакое зло не войдет к ним.
Адунзагар наклонил голову, пришавшись щекой к затылку девушки.
- Забавная идея была. Жаль, что я в нее уже не верю. Но не волнуйся, в бессмертных землях мы обязательно поселимся рядом с эльфами. Хочешь - на берегу с тэлери, а хочешь – у подножья Таникветиля среди ваньяр. И знаешь, давай оставим пока высокие материи, лучше расскажи, как ты жила все это время.
- Иногда жалела, что послушалась родителей и уехала на юг вместо того, чтоб догнать тебя и всех вас, - честно призналась Оринитиль, - А так – ничего интересного. Переехала сюда, занимаюсь отделкой кораблей. Живу одна, отец остался в столице, мать ушла от нас и переехала на юг, к родственникам. За тот побег из храма наказали кого-то из строителей.
Рассказывать было толком нечего. Одинаковые дни перетекали один в другой, ничего не оставляя памяти.
- Да, теперь я могу пригласить тебя домой, - с горечью в голосе предложила девушка. – Поскольку не кому больше отчитываться по поводу гостей, да и нет больше сомнительного Верного, а есть солдат короля, защитник Нуменора.
- Который, впрочем, все еще помнит, кто его родители и не простил королю и Зигуру тот ужас, что творится в Храме, - закончил он. - И семь лет рабства, кстати, тоже.
На следующий день Оринитиль не появилась в доках. Ее исчезновение прочие корабелы заметили, помянули необщительную девушку добрым словом, пожалели, что столь мало лет ей отвел Эру и продолжили работу. Адунзагар же лишь раз до своего отплытия появился у нардубара, чтобы сообщить, где его искать в случае чего, а затем пропал на три дня.
Время пролетело стрелой, его было катастрофически мало для бесед, споров, молчания, объятий, прогулок под луной и купания в ночном море. Время не спешило некогда приблизить их встречу, но теперь рвалось на всех парусах к моменту новой разлуки.
Никогда еще Оринитиль не проклинала столь сильно светлеющее небо и выкатывающееся из-за горизонта солнце. Но вот счет пошел уже даже не на часы, а на минуты. Солдаты строились и всходили на корабли, что повезут их к закату. Кроме них, на пристани почти никого и не было – у большинства родственники остались на континенте, так что и проводить было некому.
- Я обязательно вернусь к тебе, - прошептал Адунзагар, обнимая Оринитиль. – Не для того я нашел тебя, чтоб потерять еще раз. Не успеет обновиться луна, как вернусь.
Девушку вдруг захлестнул страх. Три дня – достаточно, чтобы привыкнуть, что любимый рядом, чтобы почувствовать пустоту, когда он отойдет дальше нескольких шагов.
- Поклянись, - настояла она. – Обещания мне теперь мало.
- Вернусь. Вот моя клятва.
Адунзагар разжал объятья, повернулся и ушел, не оборачиваясь. Слился с такими же солдатами, но Оринитиль различала его еще долго, даже когда корабль отчалил от берега, различала по темной коже, высокому воротнику плаща, а еще – поскольку не сводила с юноши глаз.
Флот скрылся за горизонтом, а Оринитиль все еще смотрела вдаль, не видя уже ничего, но не в силах развернуться и уйти.
- Ты жива! – послышалось за спиной. – А мы тебя уже похоронили!
Оринитиль развернулась. Имени девушки, практически одногодки, она не знала, но лицо было знакомым. Кажется, та крепила паруса.
- Неожиданно приехали родственники, - произнесла Оринитиль. Желания объясняться у нее не было, но было видно, что собеседница так просто не отстанет.
- Хорошо, что встретила тебя. А то и не попрощались бы. Мы тоже едем в Аман. Вот буквально в полдень отчаливаем. Приказ короля, - заговорчески шепнула она.
- Да, - слушая вполуха, согласилась Оринитиль. Куда собрались верные из доков, ее сейчас волновало меньше всего.
- Ладно, если захочешь еще с кем свидеться, мы отплываем вон от тех причалов, - девушка махнула рукой вдаль. – Счастливо оставаться.
Удивительные вещи творятся, - подумала дочь зодчего, - раньше лорд Нимрузир был готов скорее умереть, чем нарушить запрет и плыть в земли бессмертных.
Шальная мысль пришла ей в голову совершенно внезапно. Оринитиль попыталась прогнать ее, но неудачно – та обосновалась прочно и уходить не хотела.
Что если пробраться на корабль Верных? Тогда она прибудет в Аман вместе с Адунзагаром, и не потеряет его больше никогда. Или даже больше, она проберется к Манаве, пока войска короля будут разворачивать линию наступления, расскажет им все то, что придумал когда-то Адунзагар, и они поймут, она сумеет объяснить. Не понадобятся мечи и стрелы, не прольется кровь.
От возбуждения у Оринитили участилось дыхание. Воображение рисовало ей, как живут рядом эльфы и люди, как обнимает она через тысячу лет своих потомков, как возвращаются могущества на континент, и тот расцветает совместными усилиями авалойм и детей Эру.
Пробираться не понадобилось. Едва девушка подошла к кораблям, ее узнали, пригласили, словно она была своей. А ведь Оринитиль и имен-то не знала тех, рядом с кем проработала три года.
Трюм был забит людьми и вещами, девушка даже усомнилась в правильности своего решения – очевидно, что этот корабль медленнее королевского флота, и прибудет последним. Но было уже поздно – взлетели весла, ударили об воду, судно подалось вперед, а Оринитиль, облокотившись на борт, уснула после бессонной ночи.
Когда дочь зодчего проснулась, было темно. Корабль почему-то стоял на месте. Причины никто не знал, но и удивляться люди не спешили. Приказ молодого князя – вот и все, что девушке сказали.
Оринитиль занервничала. Обычно в таких случаях она начинала расхаживать по комнате, но здесь с трудом можно было даже развернуться. Потянулось ожидание. Девушка рассматривала окружающих. Воинов здесь было не более четверти, все они сидели на веслах. Стариков не было, хотя у Верных сложно определить возраст, они все еще уходили раньше, чем старость отражалась на лицах. Женщины, дети, имущество. Интересно, - подумала Оринитиль, - как вообще жители Азулады заслужили право первыми перевезти свои семьи в бессмертные земли? Не все вельможи получили такую привилегию.
Утро скользнуло зеленоватым лучом по волнам. Море Оринитиль видела сквозь щель между досками, оно мерно плескалось за бортом, и ничего не изменялось в этой картине, кроме угла солнца над ним. Чтобы как-то скоротать время, девушка сперва стала слушать разговоры окружающих. Говорили, что когда корабли уже отошли от берега, на пристани появилась храмовая стража, желая досыта накормить Верными храмовое жерло. Что на самом деле Элендил собирался плыть на восток, но теперь опасается, что король предвидел это, и у наместников недвусмысленные приказы, что делать с прибывающими кораблями. Кое-кто возражал, что когда валар разобьют нуменорское войско, Элендил поспешит короноваться, а для этого ему нужно быстро вернуться на Остров.
Не разобьют,- ворчала про себя Оринитиль, однако ее положение повергало девушку в уныние. Словно в тюрьме. А что если Адунзагар вернется, а она все так же будет находится на этом дурацком поплавке?
Дочь зодчего потеряла счет времени. Дни превратились в недели. Луна успела обновиться и снова стать полной. Она уже ненавидела всех этих людей вокруг себя, но приходилось терпеть и надеяться на то, что завтра что-то изменится.
И однажды это завтра наступило.
- Чайки, - послышалось сверху – Все небо в чайках.
Люди в трюме начали тревожно переглядываться.
- Приказ двигаться на восток, - через несколько секунд крикнул тот же голос. – Так быстро, как только возможно.
Чайки? На восток? Быстро?
Оринитиль не понимала. Второе могло значить, что их обнаружили королевские корабли, и нужно было срочно бежать, но при чем тут были белые птицы?
Корабль резко сдвинулся с места, а затем где-то внизу раздался гул.
В междосочную щель девушка увидела, как потемнело небо, как мгновенно спокойное море забурлило, и корабль понесло кормой вперед. Звук ломающихся весел слился с плачем испуганных детей, а сама Оринитиль вскочила оттого, что легкие вдруг перестали ей подчиняться и перестало хватать воздуха. Паника и ужас овладели ей, но не шторм был причиной тому, а что – этого дочь зодчего не понимала.
Корабль тем временем оторвался от поверхности воды, его швырнуло вперед. Целых весел осталось не больше половины, волны перелетали через борт, мачта трещала.
- А Элберет, - зашептал чей-то голос, и судно вновь взлетело и закрутилось. Теперь невозможно было понять, где запад, где восток, и что это за крики все громче звучат в голове.
Оринитиль уже не видела окружающей действительности, вместо этого девушкой завладели видения. Трещины разрывали землю, падали башни, люди выскакивали на улицы, другие же искали укрытия в домах. Зеленая волна смывала тех, кого не придавило обломками, и даже Минул-Тарик казался перед ней игрушечным. Падали камни в раскрывшуюся бездну, и с ними летели вниз люди, уже мертвые в большинстве своем, захлебнувшиеся, раздавленные, разорванные на части. Все поглотила тьма над сомкнувшимся морем.
Все поглотила тьма над сомкнувшимся морем. И ничего не осталось.

Это поколение нуменорцев постарело быстрее, чем их предки, но не это удивительно, а то, что дети их жили дольше родителей. Мудрые говорят, что это случилось оттого, что слишком часто выжившие проклинали валар и Эру. Лишь княжеский, а теперь королевский род избежал этого странного явления, но и сами владыки не цеплялись за жизнь, то и дело ища гибели в бою.
А старуха ждет. Собирает камни, поет на забытом языке, и каждый вечер выходит к морю.

---

Какая прелесть

Арагорн поднялся на пригорок, откуда Теоден наблюдал за сбором армии Рохана.
- Шесть тысяч копий, - сказал конунг. - Удалось собрать меньше половины.
- Против орков этого не хватит. Они пользуются бесплатными системами, поэтому копии ничего им не стоят. Их сотни тысяч.
Арагорн нахмурился.
- Веди своё войско к Минас-Тириту, конунг. Я же возьму копии мёртвых и пройдусь рейдом по пиратским гнёздам Умбара.

украдено тута:
zhurnal.lib.ru/n/nowoselow_a_w/potpourri2.shtml

---

Пользуясь случаем, хочу (с)

Неожиданно выяснилось, что в моей не столь уж и большой вред-ленте целых два дня рождения, и что-то в этом есть.
 Lios Alfary,  julia_monday, поздравляю с праздником.

---

Про драббл-фест

АПД. Подняла и открыла, как и обещала
Надеюсь, все ПЧ проголосовали на драббл-фесте из заинтересованных, потому что мне нетерпляче выложить мысли с откровениями. если не проголосовали - не читайте пункт 5, но я его под дополнительный кат спрячу, просто не раскрывайте, т.к.там срыв покровов по авторству. Под замком для ПЧ
) 1. минувшие круги, т.е. давно написаное
я там далеко не все читала. в памяти задержались назгул-еще-не призрак-уже-не-человек (тот, коротенький, но классный) и Манве, Эру - там где "земля и бессмертие"
так что эти фики пока что прошли небольшую проверку временем. про остальное скажу когда прочитаю
2) по этому кругу. Не подглядывая напишу что запомнилось
- Фингон в Мандосе - воспоминания про Альквалондэ, там где он снова и снова рассказывает сухие факты
- Про кросспол и транссексуала. Короче, про скандальную ролевую игру
- Высадка в Нормандии. В смысле, эта дивная история про то, как Феанор перенесся во времени. Насколько дурацкая заявка, настолько обалденная хохма вышла. Давно так не ржал.
- про Амариэ из прошлого круга. Под кодовым названием "очень живая амариэ") второе исполнение которое. Не знаю, насколько долго оно будет в памяти, но пока вот есть.
остальное засклерозило
3) дальше пойдет то, что на мои заявки. Оно отдельно, я к ним предвзято отношусь и запоминаю по определению
- Черные менестрели. Оба понравились.
- Тар-Мириэли и Ар-Фаразоны. первые два, поскольку третье - мое. и да, и нет. Первое запомнилось почерком и письмом. Начало короче было отлично, дальше недотянул автор слегонца
Второе сделано классно, но тут уж я не хочу верить в настолько слабую Тар-Мириэль
- Мораданэт и дунадан. В коментариях писала - когда в фики приплетаются пожизневые споры, они от этого теряют. В данном случае без детских жертвоприношений было бы лучше. имхо, конечно.
- Судьба населения Ангмара. Задача решена. Но практически в лоб. Я хотела другого, но по-видимому это придется самой писать.
- Саурон/Ангмарец. тоже кстати вспомнила исполнение, вспомнив о заявке. так что несмотря на краткость и сухость, годный фик оказался. зря наверное я его критиковала.
вроде моих больше нет.
4) за невыполненные заявки обидно, но и так много повыполняли
- особенно обидно за Распрю между сыновьями Эрендура
- а также за Умбар после завоевания во вторую эпоху
- за отношения внутри девятки не так обидно.
- ну на исполнение легенды о людях юга я и не рассчитывала.
Вроде свои все перечислила
5) Мои исполнения
- Тар-Мириэль номер три - мне мой вариант больше всего понравился. Хотя он наверное наиболее апокрифический. Как уже писала, хотела изобразить Тар-Мириэль сильной личностью, а не тряпкой.
- Нерданель и Феанаро номер пять. Идея появилась после того как прочитала предыдущие четыре. Каждый по отдельности понравился, но показалиь они мне похожими. Решила выпендриться, так появилась статуя
- Даэрон. Я наконец-то нашла применение старой недописаной песТне. Думаю, понятно, почему я уже не пишу стихов. Ибо они ужасТны
- АУ про Берена, который женился на аданэт. номер два. стебный. Не могу я АУ без стеба. Не хочу я Берена без Лютиэн
- ну и огрызок про Эарендила. Который про "на сильиариллах кипятим мы чай". Муза ушла в середине процесса и так и не вернулась. Я честно написала своей второй половинке Банды из Ангбанда, но она не ответила. Надо, кстати, снова написать. А творческая частью у нас была таки она.
6) Про что могу сказать доброе слово, глядя на список.
Т6-2. Феаноринги учат Синдарин. Первая эпоха, король Тингол вводит строгий запрет на нолдорскую речь и изгнанникам приходится спешно учить язык аборигенов, чтобы не выделяться. Феаноринги пытаются осмыслить звучания своих новых имен. Возможен юмор. Для исполнения данной заявки рекомендуется некоторое знание лингвистики. Н+++ ХЭ.
Т6-11. Мелиан|Саурон. Холодная война. Железный занавес. NH
Т6-12. Эарендил и команда. "- Земля на горизонте! - третье
Т6-25. Война Гнева проиграна. Мелькор разбивает войско Валар перед воротами Ангбанда. второе
Т6-40. Нэрданель и Феанаро.на самом деле все чем-то понравились, но самый качестыенный конечно шестой
Т6-42. Переход через Хэлкараксэ от лица Арэдель. второй
Т6-43. Нэрданель и близнецы, расставание - они идут в Исход. А+.
Т6-47. Любовь Валара к эльфу. про Тулкаса понравилось и эльфийку которая человеческих королей учила драться
Т6-50. Битва в Альквалондэ от лица Фингона. NH. первое
Т6-69. Даэрон дожил до конца третьей эпохи. понравились оба два конкурента. второй больше.
Т6-70. Маэдрос и Маглор соглашаются отправиться в Валинор на суд Валар. NH! Характеры всех персонажей должны соответствовать канону!
Т6-91. "Кое-где поговаривали, что когда-то давно кто-то из Туков взял в жены эльфийку..." ("Хоббит") - про гномку понравилось. четвертое.
7) не доброе слово.
Т6-21. Арагорн жалуется кому-нибудь (человеку, гному, хоббиту, майя, айну, орку - кому угодно) как это тяжело - любить эльфа. Описание "закидонов" Перворожденных приветствуется. - туповато
Т6-46. Галадриэль/Саурон. АУ. Во Вторую Эпоху (после разрушения Эрегиона) лориенские эльфы захватывают Саурона в плен; Галадриэль, поссорившись с мужем, делает пленного майа своим наложником. Возможны намёки на любовь Саурона к Финроду (ключ-фраза: "Ты любил моего брата - полюбишь и меня") и/или на то, что Келебриан рождена от Саурона. NH. фигня
Т6-49. Тингол и Маблунг. Дружба и служение. Неслэш, не юмор.никак
Т6-56. Знакомство Дэнетора и Финдуилас (3-я эпоха). никак
Т6-71. Фарамир|Боромир - младший брат провожает старшего в путешествие до Ривенделла. Надежда на скорую встречу, которой не суждено сбыться. никак. оба два
Т6-73. А+++, НМП - один из Десяти Верных, ушедших с Финродом. Юный мальчик тайком уходит за отрядом - еще один Верный. третье - ужас-ужас
Т6-75. Гномы Казад-дума и эльфы Эрегиона. Любое взаимодействие. никак
Т6-81. Что-нибудь про Сарумана во времена жизни в Ортханке. Дважды - первый ужас-ужас, второй - работать и работать
Т6-87. Феанор сжигает младшего сына и все остальные восстают против него. Дважды. я написала в коментах к драблу на фесте - какие-то злобные сынишки у папани. а просто развернуться и уйти не пробовали?
Т6-88. Чертоги Намо, Дорога Людей. Берен и Лютиэн встречаются с Арвен и Арагорном. Ключ- "все по кругу, все повторяется. Песок в часах один на всех." Желательно без юмора. Дважды. - оба раза никак.
Т6-90. Айнулиндалэ, Эру и Валар. "Я вам ноты принес, сложные". "Здесь поете, здесь не поете, здесь жирное пятно - рыбу заворачивали". Н+++ - никак, если по мне
Признавайтесь, ПЧ, кого обругала? ))
8) про Маэдроса и Маглора - увы, все смешалось в башке, так что судить не могу что понравилось, а что нет. Точно помню какое-то мегапафосное УГ
9) злобное-злобное слово
не про исполнения .про сами заявки.
Т6-21. Арагорн жалуется кому-нибудь (человеку, гному, хоббиту, майя, айну, орку - кому угодно) как это тяжело - любить эльфа. Описание "закидонов" Перворожденных приветствуется.
Т6-31. Маэглин/Идриль. Постканон, Аман. Вернувшийся из Чертогов Маэглин сватается к Итарильдэ (благо Туор уже давно околел). Идриль согласна, но Тургон, разгневанный дерзостью племянника ставит условие: Маэглин должен создать нечто более чудесное, чем Сильмариллы. Маэглин выполняет это условие, и Тургону приходится дать согласие. ХЭ!!! NH!!! Дважды
Т6-46. Галадриэль/Саурон. АУ. Во Вторую Эпоху (после разрушения Эрегиона) лориенские эльфы захватывают Саурона в плен; Галадриэль, поссорившись с мужем, делает пленного майа своим наложником. Возможны намёки на любовь Саурона к Финроду (ключ-фраза: "Ты любил моего брата - полюбишь и меня") и/или на то, что Келебриан рождена от Саурона. NH.
Т6-66. АУ, А+. Феанаро остался жив и нашел способ освободить сыновей от Клятвы. Но сам он остался под ней, посему заперт в своей крепости в Белерианде. Во избежание. Как его там удерживают - на усмотрение. Слэш возможен, но не обязателен.
Т6-73. А+++, НМП - один из Десяти Верных, ушедших с Финродом. Юный мальчик тайком уходит за отрядом - еще один Верный. Обнаруживают его слишком поздно, чтоб вернуть назад. Он умирает последним перед Финродом - и этим отдаляет его гибельна несколько часов...до прихода Лютиэн. Финрод остается жив, но перед глазами - мертвый мальчик. Навсегда.
Т6-85. Временной разрыв. Нолдор Фэанора высаживаются не в Средиземье, а в Харлонде в Гондоре во время Войны Кольца. (хотя исполнение было выше всяческих похвал)
кроссоверы -оптом. не люблю. ладно, один заказ, но восемь одинаковых - грустно
слеш - ну там почти все перлы. обнять и плакать, заржать и убежать. особенно про Арвен в тупом углу понравилось
ЗЫ. - как отголосуют все - вытащу из-под замка и подниму пост

запись создана: 19.09.2011 в 23:02

---

Позитиву псот

вернее, репост, снова украдено у любимого мужа

да, я там краем уха слышала что-то про сдвиг в календаре, но пофигу

---

Ненависти псот

Днепропетровск получил по заслугам
Харьков протестовал в парке Горького
Донецк, да, Донецк протестовал против закрытия украинских школ
Запорожье выбрало опозиционного мэра
И только Днепр - болото.
Поздравляю. Теперь у нас есть свой "Дозор". В Одессе эти ублюдки уже убивали. Теперь пришли к нам.
Но мы это заслужили.

---

Я знаю, какой фанфик хочу заказать

Пр Хэрумора и Фуинора. вот по этой картинке

картинка